– Три дня прошло с тех пор, как я покинул аббатство, – наконец произнес он уже другим, потеплевшим голосом. – К счастью, ни разбойников, ни англичан на своем пути я не встретил, хвала Господу нашему.

– А куда путь-то держите? – Альберт сам не заметил, как под действием неуловимого обаяния монаха сбросил напускную грубость рыцаря и перешел на "вы".

Богослов замешкался, виновато опустил глаза и ответил:

– Мне надо в Брессюир. А скажите, благородный рыцарь, как вы думаете, освободит ли Бертран этот город?

Альберт вздрогнул. Несомненно, само провидение послало ему этого монаха.

– Обязательно, – ответил он. – Но, думаю, не сейчас, а несколько позже. Надо подождать.

– Ждать нельзя… Монах нашего ордена, более того, нашего аббатства, оказался в беде, – лицо богослова болезненно исказилось.

– Вы хотите его спасти? – Альберт зачем-то перешел на шепот.

– Мне надо с ним хотя бы поговорить… Однако если наши рыцари займут город, можно попытаться и спасти. Вы поняли о ком я говорю?

Подошла хозяйка и уставила стол тарелками. Валентин как будто сразу потерял аппетит и ел медленно, а историк откинулся и лихорадочно думал, как воспользоваться ситуацией.

– О чем же вы будете говорить? – осторожно осведомился он. – Или вы хотите его исповедовать? Неделю назад вы не могли знать о французском наступлении.

– Не знал, это верно. Но милостивый Бог не оставляет, когда ему молятся, и кто знает, может, мне удастся спасти Стефана, умнейшего человека, по злому навету упрятанному в темницу. Но рассказать его историю непросто, а смысл моего послания Стефану вряд ли будет вам ясен. Слишком заметно, что вы человек войны, а не науки. Вижу, что вы уже слышали об этом монахе, только ради Бога, не верьте слухам!

– Теперь мой долг рыцаря требует, чтобы я помог вам. Я решил сопровождать вас до Брессюира, чтобы дорогой вы были в безопасности, – развязно сказал Альберт, стараясь казаться еще пьянее. – По обе стороны реки еще много английских солдат, в том числе тех, кто бежит от справедливого возмездия, и таких надо опасаться больше всего.

Монах склонил голову.

– Я буду признателен вам, благородный рыцарь. К сожалению, даже монахи нынче не могут без опаски передвигаться по дорогам. Но я заметил: выговор у вас немного… Вы родом из Нормандии или из Бретани? – глаза священника странно блеснули.

– Да, я бретонец. К тому же пробыл в английском плену три года, пока мои родные собирали выкуп. И действительно немного привязался их выговор. Но уже этой осенью я откликнулся на призыв Дю Геклена и бился с ним рядом, отстав из-за ранения оруженосца. Но я не сомневаюсь, что коннетабль, который сейчас под Сен-Мором, выполнит свой долг перед королем и без меня, я же выполню свой долг перед Богом, проводив вас до крепости Брессюир.

– Я с благодарностью принимаю вашу помощь, – сказал монах, но голову склонил набок, словно не до конца доверяя.

– Вашего ослика можете пока оставить в стойле на попечении хозяина. У меня есть для вас лошадь. Монахам вашего ордена не запрещено передвигаться на лошадях? – Альберт уже перекрикивал шум ссоры, завязывающейся за одним из столов. Он порядком осоловел и не замечал гвалта в таверне.

– Папа Гонорий III разрешил монахам ездить верхом, – последовал ответ.

– Хорошо… Тогда уж предлагаю и переночевать в моей комнате.