Не выказав особых восторгов, Альберт сложил листок и убрал его в карман.

– Полагаю, можно идти, – сказал он, озираясь, словно что-то забыл. – И все же, месье Крушаль, а зачем нужна была вся эта церемония? Неужели вы думаете, что я…

– Скажите, вы были в Диснейленде? – перебил Крушаль, и лицо его вдруг стало жестким несообразно вопросу.

– Нет, но собираюсь как-нибудь. Говорят, там ужасно интересно. Но причем тут…

– А при том. Люди едут туда издалека. Люди платят немалые деньги. Спрашивается, за что? А за то, что им дают возможность проникнуться! Прочувствовать! Пиратский город, страна фантазий, мир Дикого Запада! Вот и я хочу дать вам возможность прочувствовать мир Николаса, тайну манускрипта, загадку Средневековья! Ведь если вы не заинтересуетесь этим чужим миром, вам в нем не выжить. Вы и так на волосок от смерти. Только идея и только цель смогут спасти вас и дать силы для борьбы в том непростом мире, где вы оказались.

– Вы все правильно говорите… Только меня заинтересовывать не надо. Я и так достаточно заинтересован. А что касается тайных манускриптов и алхимии, то ведь не зря на стене у вашего Николаса висит древнее изречение Агриппы.

– Какое еще изречение? – удивился Крушаль.

– А я вам переведу, – сказал Альберт, подводя агента к стене, где, запаянная в пластик для защиты от сырости, висела распечатка на латыни.

– Слушайте же: "Вредоносные угли, сера, навоз, яды и все тяжкие труды вам кажутся слаще меда, пока вы еще не растратили все свое состояние, имение и наследство, пока оные не обратились в прах и дым, и вы все еще тешите себя надеждой узреть в награду за все ваши долгие труды чудесную картину зарождения золота, обрести вечное здоровье и возвратить себе молодость. Наконец, потеряв время и деньги, вложенные вами в это дело, состарившись, вы, обремененные годами, одетые в лохмотья, изголодавшиеся, вечно вдыхавшие запах серы, испачканные цинком и углем и почти разбитые параличом от постоянной работы с ртутью… почувствуете себя до того несчастными, что будете готовы продать свою жизнь и саму душу".

– Но все-таки Николас добился своего, – сказал Крушаль после долгого молчания. – Он попал в прошлое. И тогда уж можете посмотреть для разнообразия на эту гравюру, – и агент показал рукой на другой лист, приклеенный немного в стороне и выше. Там был изображен летящий на ангельских крыльях мощный рубенсовский старик с песочными часами над головой и смертельной косой в руках.

– Кажется, Сатурн, бог времени… – тихо сказал агент.

Уже на поверхности, церемонно поблагодарив Крушаля за помощь, Альберт направился к себе. Поднимаясь по лестнице, он был в полном замешательстве, и от попыток поразмышлять об истинной цели посещения подземелья у него разболелась голова. Теперь историк нисколько не сомневался, что о существовании комнаты знал не только Крушаль, но и управляющий, а упоминание о манускрипте было сделано специально. Альберт также понял, что нужен этим двоим: Крушалю, чтобы найти друга, а управляющему, по-видимому, чтобы не остаться без работы. Только почему нельзя поговорить об этом прямо, почему нельзя без хитростей предоставить все нужные материалы, не обставляя все с излишней загадочностью. Те еще тайны мадридского двора… Объяснение с Диснейлендом на время успокоило его, но под вечер вся эта история опять начала смущать.

Теперь Альберту было непонятно: действительно ли Крушаль настаивал на немедленном возвращении в Курсийон через потайной ход, или весь этот разговор был поводом как бы случайно найти комнату хозяина замка… А ведь предложение Крушаля не лишено смысла. Но одному совершать путешествие назад не было никакого желания. Да и неловко было бросать своих новых товарищей, особенно если учесть сечу у речки. Но Крушаль прав: рано или поздно, а возвращаться все равно придется. Вряд ли монах ответит на все вопросы. Не исключено, что он вообще ничего не скажет, даже если удастся поговорить с ним до казни.

Но допустим, Альберт предложит своим спутникам возвратиться в Курсийон. Как это обосновать? Зачем им возвращаться? Что для него манускрипт, то для них плен и смерть. Они не пойдут. Значит, нужно идти с ними в Брессюир, ждать, пока мимо пройдет Дю Геклен со своей армией, отдохнуть, пообвыкнуться в роли рыцаря и уже тогда, взяв запасную лошадь, самостоятельно отправиться обратно.

До того как лечь спать, Альберт долго изучал имевшиеся у него материалы. Он решил попытаться перейти мост в Сомюре, и на этот счет были кое-какие задумки. Однако беспокоило то, что, судя по хроникам, французская армия шла где-то рядом с его отрядом и тоже должна войти в Сомюр вечером шестого декабря, чтобы расположиться там на отдых всего на одну ночь. И эту армию предстояло опередить на несколько часов.