…Глухой хлопок — и первый, мгновенно сложившись втрое, с громким шорохом свалился под ноги второму. Тот, едва не споткнувшись, тихо чертыхнулся: не сразу понял, что произошло. И тут он наконец заметил, что «сопровождающий из местных» наставил на него тускло, едва заметно блеснувший ствол с глушителем. Второй успел даже испугаться, открыл рот, но крика не последовало, потому что прозвучал второй глухой хлопок…

Луч фонарика показался вспышкой молнии. Зазвучали два негромких голоса — мужской и женский.

— Ты знала, что планируется побег, и не подавала виду?

— Всё шло к тому, что их, при провале побега, действительно могли обменять. А так — «попытка к бегству» и законная пуля…

Разговор продолжился значительно позднее, когда переполох улёгся.

— Мы и правда могли бы придержать их на обмен.

— На обмен у нас и так хватает, полно безмозглых с набитыми свастонами. Но эти… У них нет другой цели, кроме неограниченной власти над жизнями людей. Идеология — это фиговый листок, жалкая попытка успокоить совесть: мол, я ж не просто живодёр, а во имя высшей цели. Такие жить не должны.

— Не скатись в ту же ересь.

— Таких, как я, тоже быть не должно, вообще-то…

Шума всё-таки избежать не удалось.

Едва король рухнул на утоптанный земляной пол, как в стороне послышались встревоженные голоса: кто-то особо бдительный всё же заметил нездоровую возню в монаршей палатке и около неё. Или не заметил, а только заподозрил? Надо побыстрее завершать операцию и уходить. Луч света в лицо обеспамятевшему человеку на полу — мало ли, вдруг не король, а офицер, похожий на него. Нет, он. Карл Двенадцатый собственной персоной — молодой человек восемнадцати лет, с нетипично короткой для своего времени стрижкой и характерными для семейства Ваза чертами лица — с лёгким налётом вырождения. Катя единственная из всего подразделения видела раньше многочисленные портреты и фотографию черепа шведского короля с огромной сквозной дырой от пули. Именно поэтому её и отправили на такое ответственное задание — она одна могла с гарантией опознать цель.

— Он, — тихо сказала она, включая рацию. — «Океан», я «Река-один», «шторм».

— Принято. «Прибой», команда «ноль». «Прибой», как поняли?

— «Прибой», вас понял. Выполняю.

Пока парни вязали обеспамятевшего пленника, Катя сняла автомат с предохранителя и затаилась у входа. Затевать пальбу сейчас очень нежелательно. Тишина в королевской палатке для шведов может быть просто подозрительна, но стрельба очередями в белый свет демаскирует их без вариантов.

И тут в шведском лагере что-то сильно грохнуло. Раз, второй, затем два следующих взрыва слились в один. Правильно, это Стас поработал. Теперь у группы захвата есть буквально десяток секунд — пока шведы отвлеклись на огненные облака, возникшие на месте зарядных фур.

Такие сетки из прочных тканых полос обычно использовали для переноски раненых, но в этот раз в неё уложили пленного. Скорее на выход, пока шведы не опомнились. Пока сам король не очухался и не начал брыкаться — насчёт «орать» не получилось бы, бойцы соорудили натурально королевский кляп из куска покрывала с его собственной походной постели… Как на грех метель стала быстро утихать. Скорее. Скорее. Вон туда, где низкорослый кустарник между кривыми деревьями, в стороне от лагеря. Там пересидеть, пока начнётся настоящий шухер — пойдут в атаку гвардейские полки. После этого можно будет хоть слона выносить, шведы тогда будут очень заняты вопросом самосохранения.

Двадцать секунд. Тридцать. Всё, они в укрытии. Огляделись. В лагере шведов из хаоса начал выкристаллизовываться некий порядок — толковые там были офицеры, надо отдать им должное. Кто-то побежал доложиться королю, обнаружил отсутствие оного и следы борьбы. Сообщил своим — и хаос только усилился. Но что-то было не так — в смысле, для шведов не так — ведь «ноль» означал, что за дело принялись не только подрывники. Один за одним стали падать на землю те толковые шведские офицеры, которые пытались навести порядок. Благо выцелить их было несложно: шляпы в перьях, кафтаны обшиты галунами. Всё для того, чтобы их можно было различить их на поле битвы хоть ночью, хоть в метель, а снайпера сидят близко, здесь не нужно соблюдать такие строгие меры безопасности, как там. В этом времени командира можно было легко отличить по богатой отделке мундира, а сама униформа почти всегда была ярко окрашена. В век, когда полностью отсутствует радиосвязь, иным способом получить представление, кто где находится на поле боя, попросту невозможно.

Итак, снайперы команды Артёма методично выбивали низший и средний командный состав противника. Шведские генералы могли хоть пополам порваться, но командовать рядовыми постепенно становилось просто некому. Всех, конечно, не перестрелять, но управляемость полками нарушена основательно… Наблюдая за всем этим в прибор ночного видения, Катя какой-то частью своей души даже пожалела шведов. Озверевшие от холода, голодные русские гвардейцы просто сметут их к какой-то матери.

А вот и гвардия. Дружное «виват!» пополам с «ура!» — как это знакомо. Хоть из истории, хоть… Впрочем, нет. До последних событий дома, в которых «Немезида» приняла самое активное участие, им ни разу не приходилось работать в такой плотной сцепке с пехотой, создавая условия для атаки. Специфика, знаете ли. Эпоха многомиллионных армий и массовых штыковых атак к их времени уже прошла. А здесь она, по сути, только обретала знакомые формы, начиная от выправки, единообразия мундиров, унификации боеприпасов и заканчивая методикой штыкового боя.