** НАР С-25-О (58 кг тротила, 9000 осколков, взрыватель неконтактный, подрыв в 5-10 метрах над землей, радиус поражения 300 м)

*** буксируемый 2 см МЗА вермахта, в составе зенитной роты из 12 установок.

Русские самолеты возвращались к черному облаку еще три раза, каждый раз наводя своими тяжелыми ракетными снарядами ужасающий разгром на позициях пехотного полка. Напоследок, снизившись, они дополнительно прочесали из своих пушек лощинку, где мотоциклетная рота укрыла свои мотоциклы, и несколько секунд спустя оттуда в небо поднялись жирные клубы черного дыма, свидетельствующие о том, что и эта атака тоже была вполне успешной.

Я смотрел на весь этот разгром, на горящие разбитые грузовики, на перевернутые орудия, на беспорядочно разбросанные тела немецких солдат и офицеров и суетящихся среди них санитаров (одна пара тяжелых ракет угодила туда, где располагались машины и автобусы штаба полка)… И думал, что, оказавшись по это сторону временного барьера, мы, немцы, превратились в мальчиков для битья. Что еще обрушат на нас местные русские, разъяренные нашим бесцеремонным вторжением, и не должен ли я вспомнить о том, чему меня учил отец, чтобы перейдя на их сторону, хоть немного искупить свой грех участия в походе на восток?

Видимо, мои чувства были написаны прямо на лице, потому что господин Тимофейцев неожиданно обернулся и спросил с совершенно серьезным видом:

— Николай, а вы не задумывались над тем, чтобы остаться здесь, в нашем мире?

— Как так остаться? — не понял я. — Вы вообще о чем сейчас говорите?

Тимофейцев воровато оглянулся по сторонам и, убедившись, что на крыльце мы одни, быстро прошептал:

— Поймите, Николай, то, что вы сейчас видели — это только начало, скоро тут появятся по-настоящему серьезные парни и начнут со знанием дела втаптывать вас в землю, пока не убьют всех. Потом они перейдут на вашу сторону и продолжат заниматься тем же самым, потому что так тут положено. Если враг не сдается, то его уничтожают. А вы — в смысле, немцы сорок первого года — враги по определению. Но вы же, Николай, совсем молодой, вам надо еще пожить в свое удовольствие… Как этнический немец, в этом мире вы имеете право на гражданство Федеративной Республики Германия, а как потомственный петербуржец в Бог его знает каком колене — право на российское гражданство. Для этого надо только доказать, что кто-то из ваших предков родился и жил на территории Российской Федерации.

— Постойте, господин Тимофейцев, — сказал я, — ведь совсем недавно вы собирались остаться на нашей стороне и верно служить Великой Германии. Неужели вы поменяли свое мнение?

— Э-э, Николай, — махнул рукой господин Тимофейцев, — тогда я думал, что все, что нам показывают по телевизору — все эти парады, учения, война в Сирии — лишь показуха, кино, и пыль в глаза, а на самом деле ничего нет, все проржавело, солдаты умеют только красить заборы и строить генеральские дачи. А тут оказалось, что никакой показухи нет. Что действительно броня крепка и танки наши быстры. А вот когда они пойдут в яростный поход, то лучше быть отсюда подальше. На вашей стороне теперь жизни не будет — это я ответственно заявляю. К тому же я-то рассчитывал, что вы, немцы, умные, сделаете все тихо, без шума и жертв, а лучше всего попробуете договориться с нашими властями. Ведь если бы никто тут не стрелял, то и нашему бы ботоксному карлику тоже было бы невозможно отдать приказ начать войну на полное уничтожение. А вы тут устроили такое, что хоть святых выноси — шум, гам, тарарам и второе издание Великой Отечественной, чем, наверное, немало разозлили наших отцов-командиров. И будет вам за это Большая Бяка. Какая, я и сам не знаю, но обязательно будет, это вы еще увидите. Поэтому, пока не поздно, лучше все переиграть и перебежать обратно на сторону наших. Заодно и хорошего человека спасу, то есть вас. Я ведь никаких расписок не давал, и если даже наши возьмут в плен этого самого гауптмана Зоммера или лейтенанта Рикерта, я от всего отопрусь. Нет у наших фсбэшников никаких доказательств против Макса Тимофейцева. Руки у них коротки меня посадить. Моя, между прочим, подружка — генеральская дочь. Если надо, адвокаты меня вытащат и не из такой жопы.

Я слушал этого Тимофейцева, и на душе мне как-то сразу стало гадливо, будто я перемазался в дерьме. Человек по три раза на дню не может менять свои убеждения. Все его метания говорят только о том, что единственное убеждение, какое у него есть — это эгоизм и себялюбие. Такого большого мерзавца, как этот, свет еще не видывал. Мои сослуживцы, руки которых по локоть в крови русских гражданских, перед ним просто невинные ягнятки, потому что они совершают свои зверства из идейных соображений, а не из банального эгоизма. Но я не стану сдавать его в ГФП, нет. Нет смысла. Я сделаю лучше. Сдавшись вместе с ним русским властям, я сдам его уже им. Должны же у такой технически развитой цивилизации существовать средства проверить, правду говорит им этот человек или нагло врет. Но действовать мы будем по моему плану, а не по его.

— Значит так, — сказал я, подводя его к крыльцу и указывая на труп рядового Грубера, — берите вашего тезку за ноги, а я возьму его за плечи.

— А зачем? — удивленно спросил Тимофейцев.

— Сейчас мы занесем моего покойно сослуживца в дом, благо этого никто не видит, — ответил я, — разденем его до исподнего, после чего вы переоденетесь в форму немецкого солдата, возьмете лопату, пулемет, патронные коробки и мы с вами на законном основании пойдем копать окоп для этого пулемета. Или вы думали, что сможете спокойно передвигаться здесь в своем гражданском костюме? Да вас сначала пристрелят, а потом будут задавать вопросы! Ну, давайте, берите тезку за ноги — раз-два, подняли и понесли.

Переодетый в форму немецкого солдата господин Тимофейцев выглядел несуразно, но терпимо. Иногда в пехотных ротах встречаются и не такие чучела. Последним штрихом к портрету был бинт из индивидуального пакета, обмотанный вокруг горла. Если придется объясняться, то скажу, что поле перенесенной ангины доктор отправил этого солдата долечиваться в роту, но при этом запретил ему говорить. Еще нам следовало захватить с собой все, что мы собрали для гауптмана Зоммера — но это была огромная сумка, которую по-хорошему следовало бы тащить вдвоем, и поэтому ее наличие при нас было способно разрушить любую легенду. И тут в голову Тимофейцеву пришла замечательная идея. Пусть он гад и подлец, но голова у него все-таки варит.

— Слушай, Николай, — спросил он, — а почему нам нельзя поехать на моей машине? Или у вас в вермахте запрещают пользоваться разного рода трофейным автотранспортом, раннее принадлежавшим местным жителям?

И действительно, его машина стояла с другой стороны дома и внешне выглядела совсем не пострадавшей ни от взрывной волны, ни от осколков. Кстати, как там говорит старая русская пословица, которую частенько повторял мне отец: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти». Трофейные средства использовать не запрещается, даже наоборот. Единственным недостатком машины господина Тимофейцева является то, что жрет она исключительно авиационный бензин. Но пока не пришла пора заправляться, это нас не особо волнует. Первым делом мы, дрожа, что вот-вот вернется гауптман Зоммер, беспощадно выкинули с заднего сиденья и из багажника все то, что Тимофейцев закупил для длительного проживания в деревне, оставив только блоки с сигаретами. Во всех армиях курево является настоящей солдатской валютой, и многие вопросы можно решить, просто угостив человека сигареткой. Тем более наши немецкие сигареты — это просто сухая трава (некоторые говорят капустные листья) пропитанная синтетическим никотином, а тут имеет место натуральный высококачественный табачок, настоящее отдохновение души. После этого мы загрузили в багажник сумку со всем важным для рейха барахлом, а на заднее сиденье положили пулемет и вытащенные из бронетранспортера коробки с патронами. Господин Тимофейцев завел мотор, и мы вместе с ним выехали со двора, надеясь, что наша затея обернется успехом.

Сказать честно, у меня было такое чувство, что все это происходит не со мной, как будто не я собрался изменить Великой Германии и непобедимому вермахту; и теперь мне просто интересно, получится у меня что-нибудь или нет. Как ни странно, но все получилось. У выезда из деревни вообще не было выставлено никакого поста, сказывались последствия авианалета и вызванного им хаоса. Зато у поворота на трассу стояли сразу два задерганных солдата из мотоциклетного батальона, причем у одного из них голова под каской была замотана окровавленной повязкой, а второй сильно хромал. Притормозив машину, я хладнокровно угостил этих кригскамрадов сигаретами и объяснил, что наше начальство послало меня оборудовать секрет с пулеметом у следующего перекрестка дороги, а так как наш бронетранспортер сгорел, то мы взяли брошенную машину местного жителя.

Затянувшись сигаретой и блаженно выпустив ароматный дым, старший патруля сказал, что в ту сторону, вообще-то на разведку уже уехали их мотоциклисты из второй роты, но потом в той стороне была большая стрельба и взрывы, а в воздухе кругами летали машины, похожие на огромных стрекоз. И с тех пор от второй роты ни ответа, ни привета. Так что, возможно, ее уже нет, и начальство не зря озаботилось блокпостом. А то ударят в спину — а мы тут голые и без штанов. И вообще, местные русские воюют не по правилам — прошло всего полдня, а от батальона хорошо если осталась полнокровная рота…