Что в таких случаях можно сказать? Знакомый реаниматолог Паша Каневский, будучи однажды в расстроенных чувствах, на корпоративной вечеринке как-то сказал Борискову:
– Неужели ты, Сережа, еще не понял: мы ничего не решаем. От нас не зависит смерть и жизнь. Я вот работаю в реанимации, за свою жизнь кучу народу оживлял, и считаю, что я только инструмент. Если Богу будет угодно, я человека оживлю. А не будет угодно – ничего не поможет. Я всегда молюсь, чтобы Ему было угодно!
И еще что-то такое говорил. Борисков многого из этого его монолога не понял – все были пьяные, но тут явно была какая-то истина.
Прием продолжался дальше. Пришла женщина, посмотревшая по телевизору рекламу какой-то пищевой добавки, купившая ее за большие деньги и теперь предъявлявшая жалобы на сильный зуд кожи и отек лица. Борисков вспомнил эту рекламу. Это было традиционное психотерапевтическое шоу: сначала выступали люди, которые будто бы уже принимали это лекарство, и оно им якобы чудесно помогло. На телевидении для этого обычно используют знаменитых актеров или других людей, пользующихся авторитетом в обществе или просто известных. Обычный прием рекламы. Выступления выздоровевших людей и их рассказ о себе – обязательный компонент таких мероприятий, что обычно действует на зрителей, и Борисков иногда и сам чуть не покупался, хотя и знал, что это чистый "лохотрон". У этих средство всегда была довольно высокая цена. И непременно обещали очень хороший эффект – какой-то уж совершенно невероятный. Впрочем, нередко возникали осложнения: сыпи, отеки Квинке и поносы.
Следующей на приеме была молодая пациентка с бронхиальной астмой. Она пришла на прием с маленькой дочкой, лет не более двух, которую ей не с кем было оставить. Малышка, увидев врача, тут же начала орать и орала все двадцать минут приема. Медсестра поначалу принесла для отвлечения игрушки, но и это на ребенка не подействовало. Девочка продолжала орать. Наконец они ушли. После этого приема у Борискова еще долго стоял звон в ушах.
Потом пришел почти совсем глухой старик, но почему-то без слухового аппарата. Он все переспрашивал. Теперь уже Борискову приходилось орать ему прямо в ухо и все трижды повторять. После него Борисков автоматически стал орать в ухо и следующему пациенту. Тот от него шарахнулся.
Совершенно не вовремя позвонила Алла-журналистка, с которой Борисков дружил уже много лет. У нее был новый роман с новым мужчиной и новые проблемы со здоровьем. Тут же сообщила, что собирается выходить замуж в четвертый раз, однако жених явно нездоров. У него были гнилые зубы, в пылу страсти он укусил ее за сосок, и теперь у нее развилась чуть ли не флегмона груди, по поводу чего она принимала антибиотики. Жизнь у нее, как всегда, кипела. Новый ее друг был ее моложе лет на шесть, хотя выглядел даже старше ее, поскольку был несколько потаскан жизнью и опять же беспрерывно курил и наверняка пил. Оказалось, что он еще и постоянной работы не имел. Был он то ли художник, то ли скульптор, то ли дизайнер. Последние года два она постоянно хотела выйти замуж, причем с основной целью – родить ребенка в семье, но это никак ей не удавалось.
Однажды она позвонила Борискову по поводу очередного бойфренда:
– Мы знакомы уже две недели. Когда, ты думаешь, уже можно вступать в близкие отношения? Еще не рано?
– Откуда я знаю, – ответил изумленный таким вопросом Борисков. У него в кабинете в это самое время на приеме сидел пациент, и такие разговоры были совершенно не к месту. Впрочем, он действительно не знал, есть ли такое правило, когда можно переспать, чтобы получилось прилично. Личный опыт по этому вопросу ему ничего не говорил. Не было у него такого реального опыта. С Виктошей они сначала были знакомы довольно давно и были просто в дружеских отношениях, а переспали почти случайно.
– Ну, так, с точки зрения мужчины, как ты считаешь? – не отставала Алла.
– Слушай, я сейчас говорить не могут – у меня прием! – сказал Борисков.
– Ой, извини! – и она отключилась.
По ее голосу понятно было, что она бы, конечно, и сразу бы легла под мужика, но это могло поставить под угрозу все дальнейшие длительные отношения, на которые она очень рассчитывала, например, замужество и рождение ребенка. Другие отношения ее совершенно не интересовали.
Приходил парень лет двадцати. Он сделал себе татуировку не в салоне, а на квартире у знакомого и подцепил гепатит С. Кстати, его бабушка, как предчувствовала, влезла тогда с нравоучением, мол-де, сказано в Евангелии: "Не украшайте тела свои рисунками и письменами", но было уже поздно. Существует мнение, что татуировки меняют характер и серьезно влияют на жизнь человека. Краска, попадая в активные биологические точки, может реально оказывать воздействие на здоровье и характер. Описано, что вытатуированная бабочка, известная эмблема проституток, вдруг сделала скромную девушку развязной и гулящей, а наколотый черт, так будто бы и подталкивал к разным нехорошим поступкам.
Следующим был мужчина за пятьдесят с мучительным хроническим кашлем на фоне почечной недостаточности, уже длительное время находившийся на гемодиализе. У него на руке была специальная фистула, куда вставлялась диализная игла от аппарата "искусственная почка". Таких больных было много. Все они ждали пересадки почки, однако можно было не дождаться, потому что почек на всех не хватало. Для пациента это стало навязчивой идеей. Больной смотрел новости, где был взрыв и лежало много трупов, и мысль была: сколько почек пропало зря. Впрочем, это было одной проблемой, а другой была проблема отторжения и вторичных инфекций. Один такой пациент часто приходил. Пациент долго держался, потом умер. Борисков так привык к нему, что ему было странно, что он не придет уже никогда.
Потом появился пациент, который когда-то лет шесть назад лечился от воспаления легких, и успешно. Борискин не сразу его и узнал: настолько бледным было его лицо. У него и волос-то на голове не осталось. Оказалось, возникло заболевание крови, и непонятно отчего. Сейчас он получал химиотерапию, уже два курса сделали, а еще нужно было четыре. На этом фоне у него возникло воспаление легких, антибиотики не помогали, и никто не знал, что делать дальше.
Потом пришел старый цыган – бывший кузнец с обструктивным бронхитом с выраженной одышкой и постоянным кашлем, привел с собой и внучка-цыганенка лет двух. Цыган ходил к Борискову раз в месяц только затем, чтобы выписать теофедрин. Других лекарств, включая современные, которые поначалу предлагал Борисков, он не признавал: "Теофедрин мне помогает лучше всего!" Борисков уже с ним и не спорил – было бесполезно. Пока Борисков выписывал рецепт, цыганенок, который даже и не разговаривал еще, приковылял к нему и тут же засунул свою маленькую смуглую ручку в карман врачебного халата и что-то там ухватил. Они приезжали откуда-то из Ломоносовского района, где у них были поселения. Между прочим, оттуда шло довольно много серьезной заразы, поскольку там шла оживленная торговля тяжелыми наркотиками.
Следующей была сильно исхудавшая онкологическая больная, которую колдуны, у которых она последнее время лечилась, клали в какую-то раковину в окружении свечей, водили по ней яйцами. Яйца после этого становились черными внутри, что будто бы говорило о выходе болезни. Наверняка тут был какой-то фокус. Ей казалось, что вроде как даже лучше. Они отдали все деньги, продали дачу и все накопленные за многие годы семейные ценности. Ничего не помогало. Больные читали полумистические книги, где тоже искали надежду. Между тем, эти колдуны заранее прекрасно знали, что ничего и не поможет. Человек умрет, а деньги можно будет оставить себе. Они были как воронье, слетающееся как раз на такие вот тяжелые случаи. Этот был тот период, когда у людей можно забрать сразу много денег. Но так играть верой людей небезопасно, Борисков бы никогда не рискнул. Причина обращения состояла в том, что больная прочитала в какой-то популярной книжке, что в крови живут трихомонады, и именно они вызывают опухоли. Она желала, чтобы ей непременно назначили лечение. Разговаривать с ней было очень тяжело.
– С кем вы живете? – как-то спросил Борисков одну пациентку, заполняя в ее карточке раздел по условиям быта.