Мать смотрит так жадно, что мне кажется, если промолчу — она снова потянет к моей шее руки. Доверять ей полностью не получается…

— Он был жив к концу книги, но сильно болен, — говорю я.

Мать кивает, словно что-то обдумывая. Смотрит на меня, глаза её вдруг сужаются, превращаясь в тёмные щёлки.

— Виктория… — шепчет она особенно ласковым голосом. — Ты моя единственная и любимая дочь, ты ведь знаешь это? Скажи, что знаешь.

— …знаю, — произношу через силу.

— Скажи, милая, ты сможешь сделать кое-что для меня?

— Что? — я внутренне напрягаюсь.

— Когда ты найдёшь книгу и кровь Элизы… Можешь ли ты написать в концовке, что я и Диорт счастливы вместе? Что мы живём как супруги и впереди у нас долгие года жизни. Можешь ли ты сделать это для меня?

От взгляда и тона матери, меня пробирают колкие мурашки. Я чувствую, что не могу пообещать подобного, ведь неизвестно, как это отразится на остальных персонажах истории.

— Не знаю… — честно говорю я. И лицо Кристинии на миг искривляет такая злоба, что я внутренне вздрагиваю.

— Ты не желаешь мне счастья? — выдавливает она. Воздух в комнате начинает нехорошо вибрировать и становится холодно, точно кто-то открыл нараспашку форточку.

— Послушай, — торопливо шепчу я, — конечно, я сделаю всё для нашего счастья. Но рано о чём-то говорить, пока у меня нет книги.

Взгляд Кристинии такой враждебный, словно она смотрит не на дочь, а на злейшего врага. Но потом проходит секунда, мать моргает и улыбается как ни в чём не бывало:

— Да… Да, ты права.

Я облегчённо вздыхаю.

— Так расскажешь, где мне найти книгу?

— Конечно… Когда я жила в замке, подземные этажи использовались как склад опасных и непонятных артефактов. Не удивляйся, что подобное держат под дворцом, защита там хороша, и все входы и выходы охраняются.

— Туда мне и надо попасть?

— Да.

— Но как?