Эти вечерние посещения стоянок караванов не были бесполезными, они давали ворох информации как абсолютно ненужной, так и очень интересной: так один из караванщиков в открытую посоветовал мне повременить с поездкой в Империю. В последнее время отношения между Империей и Федерацией Гатсен обострились и могут вылиться в открытое столкновение, а так как меня теперь не считают отбросом общества, то первые ряды в сражениях мне обеспечены. Но это не могло смутить меня и заставить отказаться от поездки, мне надо встретиться с семьей, и как бы ни сложился наш разговор, я должен убедить их покинуть Империю.

Добрались мы до базы за неделю, ни дети, ни Исида не приносили мне проблем, да и личная охрана Кирана Доброго тоже не приносила мне неудобств, единственным членом нашей группы, что постоянно меня беспокоил, это была Чихеро. Она решила, что ей требуется попросить прощения за свои действия непосредственно у Каори и ничто не могло изменить ее решение. Я пытался ей объяснить, что ни один глава рода никогда не даст ей прощения, да что там говорить, даже я не смогу дать ей того что она желает. То, что я её не прикончил, не значит, что я простил ее за нападение и за те догонялки, что были у меня с нею в горах. Но все было бесполезно, Чихеро твердо решила, что поедет, и не важно, со мной или без меня. Я даже обратился за помощью к Эми, но та сказала, что Чихеро не угрожает нашему роду, а остальное меня не касается, и потому Эми не расскажет, что узнала из тех обрывков мыслей, что она услышала. Забавно было слышать такое от своей дочери, которая еще прочитала мне лекцию о тайне мыслей, которые я могу услышать.

Проблемы также доставил мой тессер Пушок. Мало того, что я не смог договориться с Харуки о подружке для него, за что кошак был постоянно на меня обижен и нагло меня игнорировал, так еще и, как оказалось, его очень сложно оформить как домашнего питомца. Он теперь значился по документам как оружие, живое оружие, на которое нужно особое разрешение. И иметь это разрешение может только человек, имеющий лицензию на владение подобного оружия. Владения силой манипулятора, оказывается, недостаточно для владения Тессером, и я уже хотел разнести половину военной базы, так как не собирался оставлять своего тессера, как мне быстренько рассказали, что надо всего лишь показать комиссии, что тессер беспрекословно мне подчиняется. Комиссии, в которую входят глава базы, главный манипулятор базы, а также начальник санчасти, который должен удостовериться в том, что тессер здоров. Никаких проблем не возникло ни у меня, ни у Эми, которая прошла схожее испытание со своими двумя марионетками.

Харуки подарила Эми двух марионеток, одну простую, мужского пола, запрограммированную, которую можно считать учебной, хотя она, как оказалось, предназначалась мне, так как Эми уже сама с легкостью программировала марионеток и манипулировала ими. Вторая же марионетка была более сложной и интересной, и она только из-за двух особенностей не могла считаться боевой марионеткой, благодаря чему могла быть ввезена в Империю без больших проблем. Первым недостатком этой марионетки был возраст. Да, марионетки с разблокированными и улучшенными характеристиками живут дольше, но и у них есть свой предел. Хаяме, как звали марионетку, было уже сто пятнадцать лет, и этот поджарый седой старик в своем кимоно или в строгом костюме выглядел как истинный дворецкий и, как он сам признался, когда-то он и вправду был дворецким. И вот мы подошли ко второй и основной причине, почему эту марионетку нельзя считать боевой. Несмотря на то, что Хаяма марионетка, он обладал потрясающей волей и своим мнением обо всем, и это мнение могло кардинально отличаться от мнения кукловода. Я лично наблюдал еще в клане Сиоко, как Хаяма спорил с моей малышкой о том, что сладкое на ночь вредно, и потому он не рекомендует ей его употреблять. Он СПОРИЛ со своим кукловодом, высказывая свою точку зрения, я даже уточнил у Эми, уверена ли она, что Хаяма точно ее марионетка, на что моя дочурка даже обиделась, ну а потом моя младая ученица дала мне оторваться. Собственная воля, что считается минусом для боевой марионетки, в принципе является плюсом марионетки и показателем истинного мастерства кукловода, создавшего сие творение. Этот кукловод не просто сделал стандартную модель поведения и расширил возможности тела, он создал независимую систему сознания, которое разделяет и координирует решения. Такая марионетка разделяет варианты действий на те, что обязательны для исполнения, и на те, что выполнять не стоит для того чтобы извлечь наибольшую пользу из своих действий, оперируя тем опытом, что или вшит в марионетку, или что она приобрела в течение жизни. Простой пример: если приказать Хаяме и обычной боевой марионетке идти и сражаться с более сильным противником, то простая марионетка схватит оружие и побежит сражаться. Хаяма же просчитает свои возможности и если эффективнее всего будет лучше схватить свое кукловода и сбежать, то он так и поступит, но это только в крайнем случае. Наверняка он или затаится, или, заминировав путь противнику, нападет на него, и только в том случае если у него будет хотя бы шанс. И такой Хаяма во всем, от боя до обычной жизни у него есть свое личное мнение. У него, конечно есть режим беспрекословного подчинения, но Эми говорит что не хочет его включать, по крайней мере пока не видит в этом надобности. По навыкам Хаяма был очень интересен, он всегда ходил с небольшой бамбуковой тростью, в которой скрывался небольшой меч, которым он орудовал виртуозно и я даже немного ему завидовал, ведь он, не обладая той силой и реакцией, что была у меня, развил свое мастерство до запредельного уровня. Как-то раз я попытался с ним фехтовать и Хаяма смог меня удивить, сумев, несмотря на нашу разницу в силе и скорости, задеть меня своей тростью. Да, я мог немного изменить траекторию его трости силой психокинетики, но не стал. Этот случай дал мне еще один повод для размышлений о том, что мне нужно оружие, с которым придется заниматься как следует, чтобы развить мастерство владения им. Как признался Хаяма, в детстве он тренировал Хаоса во владении холодным оружием и он очень расстроен тем что его ученик выбрал такое варварское оружие как топор, а не меч, который можно использовать гораздо интереснее и эффективнее по сравнению с маханием топором. Также Хаяма не расставался с револьвером, который был изготовлен для него оружейником. Да, пистолет был простым, но имел немалую ценность, он использовал винтовочные патроны, и этим пистолетом Хаяма пользовался столь же мастерски, как и мечом. Вначале я недоумевал, зачем Харуки подарила нам Хаяму. Как она меня заверила, он не может быть шпионом, Харуки проверяла его множество раз и привязан он только к ней. Харуки даже вшила ему запрет на распространение важной информации о роде Шосе кому бы то ни было. Часть моих подозрений улетучились после разговора с Хаямой в более, так сказать, приватной обстановке. Хаяма рассказал мне, что за последние тридцать лет служения в клане Сиоко он не был ни в одном бою и занимался только одними детьми да вел дела госпожи Харуки, но последние пять лет стали для него невыносимыми и он сам попросил госпожу Харуки отдать или продать его новому владеющему. Харуки сперва посмеялась на его просьбу и даже наказала за такое нахальство, ведь ему было известно немало тайн клана Сиоко. И вот, оказавшись без дел и выполняя обязанности дворецкого личного дома Харуки, Хаяма начал постепенно тлеть, пропала воля к жизни и все превратилось в рутину, которая была неинтересна Хаяме, и видя что один из самых первых марионеток начал умирать Харуки решилась передать Хаяму нам. Как она выразилась, если ему не понравится с нами то лишь на временное пользование. Перед тем как отдать нам марионетку Харуки подчистила ему память и наставила кучу блоков на самоуничтожение мозга в присутствии Эми и сказала, что изменять ему память из-за его воли практически невозможно, но она надеется, что Эми не полезет туда, куда не следует. Вот так у меня и появился своеобразный дворецкий, которого побаивается моя невеста. Исиду, будучи ребенком, Хаяма лично высек за какую-то шалость, о которой мне отказались рассказывать как Исида, так и Хаяма.

Я постоянно тайно занимался с Эми, обучаясь владению силой манипулирования, а прикрытием для наших занятий была учеба Эми. Ее это очень злило, как оказалось мою дочь очень нервировало то, что ее кто-то может не считать умной. Но вернемся к нашим занятиям, которые начались еще в клане Сиоко под негласным контролем Харуки.

Мои с Эми постоянные тренировки меня как манипулятора давали крохотные успехи, и я практически не чувствовал силу. Максимум на что я теперь стал способен это чувствовать эмоции, хоть и не очень явственно, да и остальные силы, которыми я владел, в последнее время совершенно не радовали. Такое чувство, что во мне установлена блокировка способностей, и тот уровень, что я использовал в схватке, больше не был для меня доступен. Ни сила физика, ни сила психокинетики не хотели мне показывать то, на что они способны, а про то, на что я способен, я рассказал только Эми, мне нужно было хоть кому-то об этом сказать, а дочери я доверял как никому другому в этом мире. Даже матери я не мог так доверять.

Весь путь, который мы преодолели на кораблях и самолетах от военной базы до Империи я мучился. За то время, пока я не видел Каори и Эйко, на них могли влиять Имперские службы, и с каждым часом мне казалось, что я все ближе и ближе подхожу к расставленной для меня западне. Прибыв в Империю я так и не увидел своих родных, а на просьбу о том, чтобы сделать видеоконференцию, начальник военной базы с понимающей улыбкой сказал что через сутки я окажусь на острове, на котором есть аэропорт и всего то через десять часов я смогу не то что увидеть мою семью, а даже обнять их. Я мог связаться с Чорруном и Этсуко, чтобы они подтвердили это и рассказали мне все, но не стал, у меня осталась какая-то обида на Чорруна, после того как он отказал мне в простой, казалось бы, просьбе приютить Эми. Я не жалел, что все это время дочка провела со мной, но я желал для нее другую жизнь, школьных подружек, выезды на природу с классом, походы по торговым центрам. Да хотя бы просмотры телевизора по вечерам, а как сейчас. Теперь она по звукам может различать калибр оружия, усиленно изучает полевую медицину на практике и давно уже не переживает за меня так, как в тот раз, когда меня все считали мертвым.

Прибыли мы в аэропорт столицы Империи уже вечером, лил проливной дождь. У трапа самолета нас ждала машина и, как представился широкоплечий мужчина, ожидавший нас, глава безопасности особняка рода Шосе. Через час проезжая по вечерним улицам мы заехали в до боли в сердце знакомый мне родной район, который я покинул, как мне казалось, вечность назад. Подъехав к заново отстроенным стенам, которые окружали особняк, и выйдя из машины я оглянулся. За прошедшее время с той злополучной ночи все, что было разрушено заново отстроили, а то, что можно было отремонтировать было отремонтировано. Все было сделано так, что человек, что не знал бы, что здесь произошло, не заметил бы изменений. Но я знал и помнил, что здесь было. Останки горящего поместья не раз мучили меня в кошмарах, сейчас для меня здесь все было насквозь пропитано фальшью, даже запах кричал, что здесь все не так. Особняк, к которому я неуверенно приближался, был копией того дома, в котором жил мой дед Изама Шосе. Но это здание не было тем домом, который я любил в детстве, несмотря на то, что в нем происходило, это все же был мой дом, а эту жалкую копию я признать домом не могу.

За мной неуверенно шагали вместе с детьми Исида и Чихеро, все они страшно нервничали, и только Эми любопытно озиралась в надвигающейся темноте, силясь, как мне казалось, что-то или кого-то найти. У порога мы оставили Тессера и Хаяко, они оружие, которому пока что не было разрешено проникать в дом.

Зайдя в особняк, я понял кого и что искала своими глазами моя дочь, к нам подошел представительный дворецкий и обратился с каким-то, как мне показалось, высокомерием.

— Дэйчи Шосе, совет рода ожидает вас и Эми, а также тех людей что прибыли с вами, в зале совета рода. — Его голос, да и он сам, как и все что окружало меня, было чужим. — Прошу следовать за мной.

Пока я шел за этим дворецким я вспоминал как было тогда и о ком я забыл под гнетом своего горя об утере, я забыл о тех, кто погиб, и которые уже точно не вернуться. Весельчак Кеншин, что не стал уходить после окончания своего первого договора с родом Шосе. Его жена, что соревновалась с Каори в мастерстве готовки, их негласное противостояние было просто ошеломительным, и охрана постоянно делала ставки кто на этой недели станет победителем в этой кулинарной дуэли, единственное, что никогда не готовила она, так это бенто для меня, это всегда делала только моя мать. Вся охрана, их семьи, что жили на территории особняка, умерли в ту ночь и я, пытаясь быть внешне спокойным и стараясь унять бешено стучащее сердце, иду к двум единственным выжившим людям. Около дверей в зал совета рода я развернулся к детям и к Исиде, что держала на руках Батусая, а также Чихеро, и сказал.

— Когда мы зайдем в дом, вы сядете за мной, говорить вам запрещено. Эми, сядешь по правую руку наравне со мной, пусть ты и не прошла ритуал принятия, но являешься Шосе, и если хоть кто-то попробует оспорить этот факт ему не жить. — Обведя глазами немного испуганных детей, я добавил. — Не бойтесь, вам ничего не угрожает, я не дам никому навредить вам.

Открывая толстые двери, я перешагнул порог зала, а у дальней стены сидели они, те, кого я считал родными. Но такой ли встречи я ждал? Объятий, слез радости и слов о том, как скучали мы друг по другу, все этого нет, а то, что есть, только усиливает то пламя злости, что помимо воли начинает разгораться в моём сердце. Дойдя до определенной черты, я остановился и, как полагала традиция, поклонился, одновременно со мной поклонилась и Эми. Глубина ее поклона была даже ниже требуемой традицией, внутренним зрением я заметил как, чуть промедлив, поклонились все дети вместе с Исидой и Чихеро. Холодным кивком головы, лишенным каких-либо эмоций, глава рода Шосе разрешила мне сесть, что я и исполнил под пристальным и холодным взором моей сестры. Эми села одновременно со мной, не быстрее и не медленнее, а именно одновременно, остальные, как и полагается, промедлив пару секунд, также сели за моей и Эми спиной.

Минуту, что должна была пройти согласно традиции, я потратил на то чтобы рассмотреть Каори и Эйко. Такие родные и дорогие моему сердцу люди сейчас казались мне совершенно чужими и холодными, их безэмоциональные лица были словно масками, я никогда не видел их такими. Они сидели в традиционных кимоно, которые закрывали почти все тело, были видны только шея и голова, но я все-таки смог увидеть, что Каори в положении и, как подсказывала сила психокинетики, билось три сердца. Одно большое, матери, и два очень маленьких, сердца детей Каори и умершего Горо, так и не ставшего ни членом рода, ни мужем моей матери. Шрамов на лице матери я не увидел, но за слоем ритуальной косметики я заметил несколько новых морщин. Эйко на первый взгляд, казалось бы, и вовсе не изменилась, но в последний раз она была беременна, а теперь нет, и что стало с ребенком мне неизвестно. К тому страшному шраму на щеке, что она получила много лет назад, добавилось еще два шрама, мастерски сокрытые прической. Были они похожи на попытку снять с моей сестры скальп, и пусть их прикрывали волосы, но это не было для меня барьером благодаря внутреннему зрению психокинетики, и только под одежду я не заглядывал, ибо это неприемлемо.

— Я приветствую тебя, Дэйчи Шосе, на территории рода Шосе, — ледяным голосом произнесла Каори. Ее взгляд, как и речь, была обращен только ко мне. — Представь людей, что прибыли вместе с тобой.

Представить? Я понимаю, что Исида, Чихеро и дети кланов Фатсен и Хитаси требуют представления, озвучивания их имен и целей пребывания на территории рода Шосе. Но Эми, моя дочь, к которой не обратилась Каори, в представлении не нуждается.

То пламя злости, что тлело во мне, вспыхнуло пламенем, готовое сейчас вырваться, И оно бы вырвалось, если бы я не заметил на мгновение, всего лишь на мгновение, промелькнувшую в глазах, казавшихся для меня чужими людей, родных мольбу и вселенскую тоску. Этот взгляд мгновенно затушил мое пламя злобы и дал мне понять, что передо мной не чужие люди, передо мной пленницы, которые по каким-то причинам сейчас вынуждены выглядеть и действовать так. Они понимают, что это неправильно и так в нашей семье не должно быть, но так нужно и я должен включиться в эту игру на тех условиях, которые были показаны. Так нужно.

Осознание того что все происходящее вокруг лишь мишура успокоило меня и я начал лихорадочно соображать о том, как войти в эту игру.

— Рядом со мной моя дочь, Эми Шосе. — Меня все время накрывало злобой от того что приходилось разговаривать со своей семьей вот так. Эми незаметно успокаивающе прикоснулась своей рукой к моей руке. — За мной дети кланов Фатсен и Хитаси, которые находятся под защитой рода Шосе и моей личной.