Мэр Пуэблы пулей влетел в комнату с папоротником.

— Сеньора, мне кажется, генерал слишком взволнован, — сказал он. — Пойдемте скорее, боюсь, ему стало плохо.

Я бросилась вниз, в нашу спальню. Андрес лежал в постели, бледный, как никогда, и судорожно хватал ртом воздух.

— Что случилось? — в тревоге спросила я. — Тебе нехорошо? Может быть, съел что-то не то?

— Я устал, и мне бы не хотелось умереть посреди улицы. Позови Эспарсу и Тельеса.

— Не преувеличивай, — сказала я. — Все мы устаем, а ты в последние месяцы злоупотреблял спиртным. Тебе нужно чаще приезжать в Акапулько.

— Ну ты и скажешь — Акапулько! Это кошмарное место можешь выносить только ты. И чего ради ты готова ездить в такую даль? Только не пытайся обманывать саму себя, будто бы море идет тебе на пользу. Что действительно идет тебе на пользу — это мое отсутствие.

— Лжец!

— Не валяй дурака. Мы с тобой прекрасно знаем, для чего тебе нужен этот дом в Акапулько.

— Похоже, ты как раз этого не знаешь, раз почти никогда там не появляешься.

— У меня нет времени бултыхаться в воде, и я там вовсе не отдыхаю. Море меня раздражает, оно не умолкает ни на минуту — совсем как вы, женщины. Куда я хочу поехать — так это в Сакатлан. Вот там, среди холмов, я действительно отдыхаю, мне на всё хватает времени.

— Но там же совершенно нечего делать, — ответила я. — К тому же там всегда ужасная погода.

— Вечно ты наговариваешь на мою родину, старая ворчунья, — сказал он, пытаясь стянуть с ноги сапог.

— Я позову Тулио, пусть он тебе поможет, — сказала я. — Не стоит напрягаться, ты действительно устал.

— Я велел тебе позвать Тельеса, но ты, видимо, хочешь, чтобы я умер, так и не дождавшись помощи.

— Мы зовем Тельеса всякий раз, стоит тебе чихнуть, мне уже просто стыдно.

— Как же, будет тебе стыдно. Позови его. Я же для тебя стараюсь — скоро я умру. Позови его, у тебя будет свидетель, который подтвердит, что это не ты меня отравила.

Я присела на край постели и похлопала его по ноге. Он вновь заговорил, непривычно мягким тоном, никогда прежде он так со мной не говорил, и это было очень странно.

— Я сломал тебе жизнь, ведь так? — произнес он. — Ведь все остальные в конечном счете получили то, что хотели. А чего хочешь ты? Я никогда не мог понять, чего же ты хочешь. Хотя, по правде говоря, я никогда не об этом задумывался, но не думай, что я такой дурак — я знаю, что в твоем теле живет множество самых разных женщин, из которых я знал лишь немногих.

Я смотрела на него, отмечая, как он постарел. За последние недели он сильно похудел и даже усох, но в этот вечер состарился за считанные минуты. Я вдруг увидела, как велика ему стала одежда. У него были жилистые костлявые плечи; он сидел, опустив голову, и подбородок упирался в жесткий воротник военного кителя, а бицепсы казались более напряженными, чем когда-либо.