Глава 14

Сентябрь 2000 года

С лиц, когда-то красивых, на него смотрели мертвые пустые глаза. Зеленые глаза и словно подернутые поволокой голубые, с длинными ресницами, на которых все еще оставалась тушь, эти глаза смотрели в никуда – они стали пустыми и безжизненными. Накрашенные полные губы теперь были открыты и искажены – этакие черные дыры.

Глаза, в которых отразился невообразимый ужас... Рты, навсегда застывшие в вечном крике...

Спецагент полицейского управления штата Флорида Доминик Фальконетти сидел в одиночестве в сером бывшем зале заседаний и смотрел на украшавшие Стену фотографии. Он держался руками за голову, указательными пальцами массировал виски, в которых нарастала боль. Прямоугольный стол вишневого дерева для ведения переговоров был по всей длине завален полицейскими отчетами, зелеными папками с рапортами о проведенных следственных действиях, вырезками из газет, протоколами допросов. Сигарета догорала где-то за пластиковым закрытым стаканчиком с кофе и пустым коричневым пакетом из ресторана быстрого питания «Бургер кинг». В углу переполненного помещения трещал подключенный к видеомагнитофону телевизор, по экрану шли белые полосы – кассета только что закончилась. Над Домиником на потолке горели яркие лампы дневного света и освещали пять новых жутких фотографий, аккуратно разложенных на столе. Новая девушка для Стены.

Родственников пропавших одиннадцати молодых женщин и девушек полисмены попросили предоставить для идентификации жертв их последние фотографии. Так в управлении оказались любительские снимки, сделанные на прогулках, фотографии церемоний получений дипломов в школе и колледже, из выпускных альбомов и профессиональные портретные работы. Девушки теперь улыбались Доминику с отведенных им мест на коричневой пробковой доске, которую в специально созданном полицейском подразделении мрачно называли Стеной. Спецподразделение получило от членов семей по три, пять, а в некоторых случаях и десять фотографий. Имея семнадцатилетний опыт расследования убийств, Доминик знал: нельзя ожидать, что мать выберет всего одну фотографию из запечатлевших всю жизнь ее ребенка, или родные брат или сестра – всего один снимок, отражающий образ сестры, который они запомнят навеки. Доминик считал почти неуважением просить одно фото. Поэтому для вывешивания на Стену выбирали снимок крупным планом, а другие прятали в папки. Красивые лица поместили в ряд в хронологическом порядке – в соответствии с датой исчезновения, а не с момента обнаружения тел.

Прямо под первым рядом, резко контрастируя со снимками счастливых лиц, висели последние фотографии обнаруженных и изувеченных тел девяти исчезнувших женщин. Каждой соответствовала группа из пяти снимков, прикрепленных чертежными кнопками, на них были сняты место преступления и результаты вскрытия. И теперь коричневая пробковая доска растянулась практически на всю длину комнаты, достигнув размера десять на двадцать футов. Вызывающий дрожь, жуткий набор снимков – прижизненных и посмертных. Между прижизненными и посмертными фотографиями разместили белые карточки размером пять на семь дюймов, с аккуратно напечатанным текстом. На них указывали имя и возраст каждой женщины, краткий словесный портрет, дату и место исчезновения. В последней строчке значились дата и место обнаружения тела и, наконец, дата и предполагаемое время смерти по оценкам патологоанатома. Причину смерти не было необходимости указывать. По цветным глянцевым снимкам на Стене она была очевидна.

Доминик глотнул уже холодного кофе и принялся изучать, как делал сотый раз, лицо каждой девушки, преследующее его, когда-то доверчивые, а теперь полные ужаса глаза.

Что они видели в последние несколько мгновений своей короткой жизни перед тем, как мир милосердно погрузился во тьму?

Все они были молодыми. Большинству – только двадцать с небольшим, а трем не повезло дожить даже до этих лет. Самой старшей из одиннадцати исполнилось двадцать пять, самой младшей – всего восемнадцать. На прижизненных фотографиях они были полны сил и энергии, завлекающе улыбались, игриво надувались или выпячивали губы, выглядели застенчивыми или скромными. У одной золотистые кудри падали на плечи, другая, платиновая блондинка, носила короткую неровную стрижку, у третьей блондинки прямые волосы цвета меда струились по спине. Все были блондинками и очень красивыми при жизни. На Стене висели шесть профессиональных портретных снимков, дававших об этом вполне отчетливое представление.

За последние полгода в тропической ночи Майами исчезли одиннадцать женщин – под пальмами на Оушен-драйв и Вашингтон-авеню, из заполненных людьми ультрамодных ночных клубов на Саут-Бич и других модных мест, где любят тусоваться богатые, знаменитые и красивые. Через несколько недель или месяцев после исчезновения, изуродованные обнаженные тела девяти женщин были обнаружены в уединенных уголках округа Майами-Дейд. Преступления, как выяснилось, совершались в самых разных местах: на старом сахарном заводе в Эверглейдсе, в доме в центре Либерти-Сити, в заброшенном супермаркете в Кендалле. Однако убийца не попытался спрятать тела или скрыть свои преступления; наоборот, он явно хотел, чтобы их, в конце концов, обнаружили. И сразу же становилось очевидно, что ужасная смерть каждой женщины была тщательнейшим образом спланирована, как и ее похищение. Подобная жестокость вызывала тошноту даже у самых закаленных следователей.

На каждом из изуродованных тел остался «фирменный знак» серийного убийцы: того, который сидит в засаде на человека-дичь, выбранного вроде бы наугад, по причинам, известным только его больному разуму. Серийный убийца оказался таким наглым, что преднамеренно выбирал жертвы перед сотнями свидетелей, а потом, в уединенных местах, дико издевался над ними. Ему дали кличку Купидон.