Это было время наивности и юношеского максимализма. Я бы отдала все деньги, лишь бы туда вернуться. Вдохнуть неиспачканный предательством воздух, пройтись по спокойным улицам в умиротворенные предрассветные часы.
А еще… если бы удалось позаимствовать машину времени, вот бы вернуться в детство!
Заглянуть бы одним глазком, пережить снова один из былых деньков – да хоть тот, когда родители подарили мне первого питомца.
Это произошло задолго до студенческих будней - мне было около девяти лет.
Помню, что рисовала мультфильм. Да, не ленясь и не спеша, сцену за сценой, живописала «Кота в сапогах». Переводя пожелтевшие листы и высунув язык от усердия, я выводила карандашом рыжего, зеленоглазого котяру в залихватски заломленной шляпе с торчавшим белым пером, когда на кухню заглянул папа.
Помню, что он был в куртке – стояла зима, но дома было натоплено, жарко. Я сидела в футболке и колготках – домашних, с огромной латкой на пятке, и удивилась, что войдя на кухню, папа не снял верхней одежды.
- Дочечка, - позвал отец, и я подняла на него расфокусированный взгляд. – Я кое-что тебе принес.
- Что принес? – рисунки наскучили враз. Я обожала подарки.
Папа рассмеялся, из уголков его зеленых глаз разбежались лучистые морщинки.
- Точнее сказать кого. Смотри, - он распахнул куртку, полы стремительно разошлись, и из-за пазухи показалась остроносая мордочка с черными, влажными глазами.
- Тяф! Тяф-тяф! - увидев меня, пес залаял, а я завизжала и принялась бегать вокруг отца.
- Папа, кто это? Он останется с нами?
- Конечно, он твой. Кажется, эта порода называется карликовый пинчер, - говорил отец, но я, если честно, уже слушала вполуха, потому что игралась с малюсеньким псом.
Шерстка у него была песочного цвета, а на спине имелась более темная, почти черная полоса. Уши огромные, торчком, а мордочка треугольная. Он был до невозможного смешным, и я назвала его Басиком.
Мы жили в частном секторе, и животных во дворе было много – и другие собаки, и коты, но отчетливо запомнился именно Басик, а еще старый и мудрый, угольно-черный кот Васька. Помню, что как-то дверью прищемила Ваське хвост, а потом рыдала, вымаливая прощение – так мне было его жалко. Помню, он смотрел на меня своими неземными глазами, с узкими лезвиями зрачков, и нервно постукивал по ковру поврежденной конечностью. Когда же я стала подвывать и захлебываться - так отчаянно мне хотелось Васькиного прощения, он таки ткнулся мордой в мое мокрое от слез лицо.
Потом, годы спустя он ушел из дома – умирать, как сказала баба Надя, которой я пожаловалась на одиночество. И снова я рыдала, мечтая, чтобы кот вернулся…
Жаль, что машины времени у меня все же нет.
Есть воспоминания – вот такие, бессвязные и отрывчатые, но драгоценные, как истинные жемчужины. И достаю я их редко, в основном после ночных кошмаров. Осторожно рассматриваю, бережно перебираю, потому что боюсь испортить или потерять. Вдоволь погрустив, а чаще всего – поплакав, я прячу их обратно на задворки памяти, в лелеемый сундучок с надписью: «Детство, где папа и мама еще живы».
Понемногу справившись с ознобом от ночного кошмара, я попивала терпкий кофе, и смогла забить кислый привкус досады, появившийся после дурного сна, на пряный, приятный.
Никуда не делась горечь от пережитого в старой кибитке, но я смогла собраться, сумела вышвырнуть из сознания желание броситься с двенадцатого этажа головой вниз.