Пришлось высоко закинуть голову, чтоб не упустить взгляда.
Он приблизился размытым движением, всколыхнув мне волосы потоком воздуха. Прошел совсем рядом – так, что почувствовала запах парфюма: терпкого, древесного.
Третий же, не замечая моего глубокого вдоха, прошел на кухню. Чайник закипел – поняла я, и пошла вслед за хозяином.
Третий заварил чай, совершенно не интересуясь мнением – какой бы я предпочла. Именно на этой глупой мысли я подловила себя – чай! Думать о чае, когда встреча «х», наконец, произошла!
У мужчины, что стоял напротив, имелся совершенно удивительный талант – выбивать людей из колеи, выводить из зоны комфорта. Как не назови эту способность, ясным становилось одно - он умел обескураживать. Черт возьми, я ведь почти забыла, зачем вообще приехала сюда.
Разлил напиток по чашкам. Вынул запечатанную жестяную коробку с печеньем и ловко накрыл на стол.
- Ты знал, что я приду? – спросила хрипло.
- Думал ты подойдешь еще летом – в ресторане, - взглянул лукаво, и я угадала на его лице улыбку.
Она означала снисходительность – мол, девочка, кто ты и кто я! Ты – малышка с кукольным личиком и детским интеллектом, а я – большой, умный мальчик с военным прошлым.
Конечно, он знал. Но почему тогда дал мне все сделать по-своему? Впрочем, это было не так важно.
- О цели моего визита ты тоже знаешь? – уже спокойней поинтересовалась я.
- Догадываюсь, - расплывчато ответил Мидас и жестом пригласил к столу.
Я присела на стул, машинально обняла руками чашку с чаем и в удивлении подняла глаза на Третьего.
Его поведение обескураживало, да так, что я напрочь забыла кто передо мной. Но постепенно шок сходил и я вспоминала. Мы не были друзьями и расстались отнюдь не на дружелюбной ноте – он тогда ясно дал понять, чтобы я все забыла. Оставил право жить, дышать, безмолвно намекая, что в любой момент вернется и проверит – выполнила ли уговор. И если нет – заберет то, чем щедро одарил – с барского плеча, не иначе.
Поцеловал ведь тогда властно, прижал до боли, сказал: «жаль, не попробовал». И этими словами подчеркнул – будь иначе, может, и присоединился бы, была бы тогда одна на троих. Может, им не впервой была подобная практика.
И вот сейчас – сама пришла к нему, разве что, не крича в рупор: я всё помню! Не дура ли? Дура, как пить дать. Помню тот его запах – смесь пыли, воды, машинного масла, терпкий вкус его губ, с никотиновой горчинкой. Силу рук, что прижимали к себе почти больно, но удивительно бережно, колючую ткань форменной спецовки, что царапала ладони. Помню холод стального приклада, длинное дуло, что смотрело под ноги, и его пальцы, застрявшие в моих волосах. Помню, как забывшись, он укусил меня за губу, лизнул язык, и почти впечатав меня в себя, поцеловал до головокружения. Он не брезговал и словно бы не знал, что за час до того, я была с другими. Против воли, но была. И что тело мое осталось испорченным, грязным. Ему было все равно – так сладко, так жадно он целовал.
- Не надо, - резко сказал Третий, не давая вымолвить и слова. – Не вспоминай. Пока еще нет. Просто побудь собой, дай полюбоваться.
Я засмеялась – от дикости и странности происходящего. Засмеялась тихо, но искренне, подняв лицо к потолку.
- Я думала, что в радиусе километра кроме меня нет больше сумасшедших, но, оказалось, ошиблась, - сказав, отдышалась, подула на чай и пригубила.
Напиток был крепким, терпким, с запахом полыни.