Он наблюдает. Я слышу самодовольство в его голосе, что заставляет меня ненавидеть его еще больше.

- Я вижу, как дрожит твое тело. Не только страх послужил этому причиной, ведь так? Но и,- он проводит кистью по моим складкам - ....возбуждение.

Я хочу открыть глаза и закричать, что я никогда не буду чувствовать себя так, как он говорит, ведь я связана, и он пользуется мной. Я никогда не поддамся удовольствию, я чувствую к нему лишь отвращение. А самое главное он никогда не будет обладать моим разумом.

На что я способна - это жалкие протесты, которые становятся неразборчивыми из-за кляпа во рту.

- Да,- продолжает Стоунхарт.

Он проводит рукой вдоль моих ног, от колена до центра и обратно вниз. Черт, от его легких прикосновений моя кожа покрывается мурашками!

- Да, Лилли. Я вижу, как ты дрожишь. Боже, если бы знала, как ты прекрасна. Связанная. Уязвимая. Открытая. И..., - его голос становится ниже, - вся моя.

Я изо всех сил зажмуриваюсь и кричу в кляп.

- Сейчас, сейчас,- говорит он, игнорируя мой крик. - Что мы сделаем с тобой? Это все еще принадлежит мне, ты знаешь.

Я чувствую, как он проводит плоской стороной ножа по моему животу к внутренней части бедер.

- Но похоже, это не особо поможет, ты ведь и так уже связана. Сейчас, всё, что я могу сделать...,- он начинает скользить ножом вверх/вниз вдоль моей кожи, - так это избавить тебя от всего. Что удерживает тебя от меня. Проблема в том, дорогая, что я пришел подготовленным.

Кровать снова прогибается, когда Стоунхарт наклоняется над моим телом. Гладкая ткань его пижамных штанов трется об мои ноги. Я чувствую его эрекцию.

- Такая чудесная грудь. Такая красивая, пышная грудь, - он скользит ножом сначала по одной, потом по другой, задевая кончиком соски. - Будет настоящим позором, если нож выскользнет из моих рук сейчас, не так ли?

Ледяное безразличие в его голосе приносит новую волну страха.

Он же не сделает этого, не так ли?

Но вся эта ситуация становится еще более ужасающей, когда я чувствую, как лезвие ходит взад и вперед по моему соску. Все, что я знаю, так это, как легко было бы ему надавить...и сколько боли будет от этого.

Я начинаю плакать.

Вы не знаете, как это унизительно плакать, когда твой рот и глаза закрыты.

Насколько унизительно слышать жалкий, сдавленный звук, достигающий ваших собственных ушей. Но это тоже самое, что признать поражение. Это вы или ваше тело признаете истинную безысходность положения.

Наконец он сдается.