Всё это надо основательно продумать. Нужно играть, зная прикуп и ближайший расклад, блефовать, с краплёными картами на руках, идти ва-банк, пока все думают, что имеют дело с тупым и удачливым негром, всё преимущество которого в поразительной живучести, изворотливости, знании местности, да жестокости.

Во время этих размышлений ко мне явились отец Пантелеймон и отец Феодор, прибывший, или навязанный, из России, и сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. Он предложил создать Африканскую епархию, а Святейший Синод готов был оказать полную поддержку в деле крещения негритянского населения в православную веру, но уже русской православной церковью.

Отец Феодор, скромно стоящий в стороне и дожидающийся моего одобрения создаваемой с нуля Африканской епархии, осознав, что вопрос с ней решён положительно, тут же включился в разговор.

Начал он издалека, не зная, как начать этот разговор и как обращаться ко мне. Ведь я был, вроде и король, и как бы царь. Но ведь, себя можно как угодно обозвать, заниматься самолюбованием и пафосом, что не прибавит веса в глазах других. В конце концов, он определился с нейтральным обращением.

– Милостивейший государь, имею к вам поручение от Святейшего Синода Русской православной церкви, помимо учреждения Африканской епархии, кою мню я в помощь православной коптской церкви, а не в ущерб её. Прошу вашего дозволения о торговле со всей Африкой, на тех территориях, что принадлежат вам. Известные ваши трудности не позволяют вам вести полноценную торговлю с европейскими странами. Русская же Православная церковь готова взять на себя ваши заботы, оказывая посреднические услуги, под своим патронажем.

– Деньги же, вырученные на этом, будут направлены на строительство церквей здесь, и на других территориях, помощи страждущим, кормление голодных, лечение сирых, содержание в монастырях убогих, а также организации безопасного пути переселенцам, желающим обрести здесь землю.

– Зная об отсутствии здесь врачей и лечебниц, мы можем организовать и то и другое, обучив людей из местного населения, создать лечебницы и госпиталя. Монахи из России смогут поделиться своими познаниями в селекции сельскохозяйственных культур и выхаживании их. А многие помогут в обучении ремёслам, и всё будет в ваших руках, – и он искоса взглянул на мои большие, заскорузлые чёрные лапы, сжимающие, в основном, копьё или винтовку.

Эх, уломал бесхарактерного и недалёкого… Но ведь, надо поторговаться и узнать размер и аппетиты торговцев от рясы. Аппетиты оказались умеренными и приемлемыми, тридцать процентов от стоимости товара в России, и ещё десять процентов от стоимости его транспортировки.

Сколько товар будет стоить во Франции или Германии, меня не волновало, и Емельян Муравей стал готовить договор и торговые пути для вывоза слоновой кости, каучука и гуммиарабика, а также хлопка, который мы уже начали выращивать.

Между тем, в междуречье Белого и Голубого Нила, стали раздаваться наделы плодородной земли. У местных не было сил сопротивляться. Война дервишей с англо-египетскими войсками основательно опустошила эти земли.

Гибель, с моей помощью, верхушки местной феодальной знати, основательно осложнила положение местных племён. Где-то, подогреваемые моими эмиссарами, местные племена подняли небольшое восстание, которое тут же было подавлено и все несогласные выселены в Омдурман.

Особенно и выселять было уже некого. Многие откочевали в другие районы или растворились в Нубийской пустыне, подавшись в Египет. Ага, так их там и ждали!

Русских переселенцев сопровождал хорошо вооружённый отряд, состоящий из наёмников, среди которых оказались несколько штабных офицеров, специально засланных Генеральным штабом России, из числа отставных, и оставшихся у меня на службе по собственному желанию.

К ним присоединились четыреста солдат из Кабинды, которых привёл Луиш. Русские переселенцы, в основном, были мужчинами детородного возраста, обременённых семьями было мало, чем я и воспользовался.

Количество вдов и незамужних девушек здесь просто зашкаливало, они охотно выходили замуж за белых переселенцев, а отец Пантелеймон предварительно крестил их, вынуждая переходить в православную веру, если они были язычницами или придерживались другой веры.

Всё это происходило постепенно и обыденно, так же, как моё переименование себя в царя. А что? Подумал, решил, собрал войска, подданных, всех иностранцев, которые оказались в Хартуме, и объявил себя царём, возвышаясь на помосте, сложенном из золотых слитков, привезённых из Уганды и Банги.

Под ногами – золото, на голове – железная корона, усыпанная огромными, необработанными алмазами и изумрудами. В руках – страшное змеиное копьё и жабеитовый жезл, с головой кобры. Глаз, изуродованный шрамом, вечно прищурен. За спиной развевается плащ из леопардовой шкуры, с пришитыми к нему яркими перьями попугаев и страусов. Кра-со-та! Но нет любви… и почитания.

Так вперёд, за звездой своей кочевой, с винтовкой за плечом, яростью в душе и знанием в голове!