Оба схватились за ножи.

– А если ты такой умный, Осман, то почему Мамбе служишь, он же тоже православный, как и я, хоть и коптской веры, – вновь продолжил Ворох.

Осман забормотал что-то про себя.

– Что, что, я не слышу, Осман? Так ты боишься его, или тебе всё равно кому служить?

– Ты не прав, Симион, и я не прав. Сознаю. Я не боюсь Мамбу. Дигна никого не боится. Я знаю, Мамба – это дух Африки, он вне веры. Он служит тому, что было гораздо раньше, чем Аллах или Иисус. И да, иногда я боюсь его. Я не хочу, чтобы моя душа попала к нему в плен. И думаю, что и твоя тоже, и ты тоже этого боишься.

– Ты прав, Осман, – в ответ на это задумчиво протянул Семён Ворох и зябко передёрнул плечами, – боюсь я его, он какой-то непонятный, страшный, и знает то, что обычный человек не должен знать. Он… Нет, я боюсь об этом говорить вслух.

Они помолчали. Внезапно Осман Дигна вскинулся. Ему в голову пришла интересная мысль.

– А давай подожжём земляное масло, у нас его много, нашли тут недалеко кувшины с ним… огромные. Давай подожжём его, оно славно дымит. Здесь ветер постоянно дует в сторону Каира. Мы разожжём его на берегу, а дым заволочёт весь фарватер и вы сможете подойти незамеченными.

– Точно!

Так они и поступили.

Англичане, видимо, знали и про артиллерийский поезд, и про вооружённые речные пароходы, но не принимали всерьёз ни поезд, ни пароходы, либо не верили, что они на что-то способны. Но железнодорожные пути, на всякий случай, разобрали и канонерками перекрыли реку.

Экипажи канонерок не сильно озаботились, когда заметили, как вдалеке, на берегу, разожгли костёр, затем в него влили нефть и он начал сильно чадить. Под его прикрытием, стали разжигать следующие костры, а потом густой чёрный дым начал сползать в сторону реки, и вскоре на ней уже ничего не возможно было рассмотреть.

В это время появились вооружённые пулемётами речные пароходы. Пройдя очередную излучину реки и набрав ход, они оказались прямо перед канонерскими лодками и стеганули по ним длинными очередями из носовых пулемётов, прикрываясь дымом.

Пароходы уже покинули почти все воины, остались лишь самые отчаянные, и те, кто сидел в рубке парохода, либо лежал за пулемётом. Канонерские лодки несколько минут молчали, видимо, пребывая в шоке от такой наглости, а потом рявкнули в ответ всеми бортовыми орудиями. Высокие фонтаны воды и ила поднялись вокруг пароходов, с которых непрерывно вёлся огонь в сторону канонерок.

Благодаря течению, пароходы очень быстро плыли, затем, подстёгнутые командой «Полный вперёд» ещё изрядно увеличили свой ход, направляясь прямо на обе канонерки, распределив заранее «мишени». Густой дым прикрывал их, мешая целиться английским комендорам.

Поняв, что так просто от пароходов не отделаться, экипажи канонерок, развернув стволы всех орудий и пулемётов, открыли огонь на поражение, молотя из них в густой дым, который плотной пеленой стелился над поверхностью реки.

Еле заметные очертания пароходов с трудом просматривались сквозь дым. По этим ориентирам и били из всех стволов канонерские лодки. Пули и снарядные осколки изрешетили весь такелаж и борта речных пароходиков, болванки снарядов рвали их обшивку и уничтожали надстройки, вдребезги разбивая деревянный шпангоут и раня отлетающими кусками всех, не успевших спрыгнуть в воду, воинов.

Но пароходы продолжали плыть вперёд, не сбавляя ход. Когда до канонерок оставались не больше пятисот метров, снаряд попал в ходовое колесо на одном из пароходов, оторвав его напрочь, а на другом – вырвал с корнем трубу, отчего дым стал вырываться прямо из нутра парохода, что только усилило общий хаос.

Казалось, на речных судах не осталось никого из живых, а их машины остановились, не в силах продолжать работу своими прострелянными частями, как вдруг на обоих судах стало отчетливо заметно остриё конуса, в котором нетрудно было узнать начиненную взрывчаткой шестовую мину.

Пароходы, набирая речную воду прострелянными бортами, плыли к цели, вот уже осталось двести метров, вот сто. Канонерки, будто бы почуяв, что их конец близок, увеличили огонь, расстреливая в упор пароходы, но те лишь вздрагивали бортами, пропуская через себя пули и снаряды, пока, наконец, сначала один, а потом и другой, не коснулись бортов канонерок острыми конусами шестовых мин.