— Если ты хочешь выпить чего-то другого, в шкафу есть бурбон, — предлагает Тесса.

Она удобно располагается на маленьком диване и кладет на колени свой ноутбук. Ее бокал с красным вином стоит рядом с ней на маленьком столике. Девушка выглядит так, как будто уже полностью поглощена работой, которую даже не начинала. Я улыбаюсь, когда замечаю ее концентрированный взгляд, направленный на темный дисплей, пока она ждет запуска устройства.

Я открываю бар и смотрю на бутылку кентуккийского бурбона, одиноко стоящую между бокалами. Этикетка на ней выцвела и износилась, потому что бабушка часто брала бутылку только для того, чтобы посмотреть на нее. Я тоже беру ее, оглаживаю бледный, затертый шрифт, чтобы быть немного ближе к бабушке. Мне просто хочется почувствовать на мгновение эту близость, но это всего лишь бутылка бурбона, это не она.

— Она принадлежала деду. Он получил его от бабушки, когда в 80-х годах дела на ранчо шли не очень. Роуз хотела подбодрить его. По вечерам он любил насладиться парой капель хорошего алкоголя, сидя с ней в гостиной и наблюдая за ее вышиванием, — рассказываю я, не поднимая глаз. Так что даже не знаю, слушает ли меня Тесса. Но на самом деле я говорю не ей, а себе, потому что мне приятно рассказывать историю этой бутылки бурбона. — Он никогда не открывал его, потому что обещал открыть, когда для ранчо настанут лучшие времена. Дедушка умер до того, как это случилось. С тех пор бабушка каждый вечер, когда вышивала здесь, ставила бутылку рядом с собой. Она твердо верила, что, если сделает это, все у нас будет хорошо, потому что дедушка присматривает за нами. — Я смотрю на Тессу и спрашиваю, — Она вытаскивала ее последние годы?

Тесса сглатывает, слезы туманят ее взгляд.

— Да. Роуз верила, что, если прекратит это делать, ты не вернешься домой.

Я киваю в глубоком смятении, в груди образуется узел, потому что чувствую себя виноватым, и ставлю бутылку обратно.

— Тебе следует его выпить, — тихо говорит Тесса. — Она бы этого хотела. Кто еще, если не ты?

Я смотрю на бутылку и на мгновение задумываюсь. Кто еще? Я последний. Остались только я и Джордж.

— Я выпью его с Джорджем, — говорю я, снова закрывая шкаф, так как Джордж после ужина ушел к себе. — А теперь я посмотрю, что делаешь ты.

Я сажусь на диван рядом с ней, кладу одну руку на спинку, подтягиваю одну ногу под бедро другой и поворачиваюсь так, чтобы лучше за ней наблюдать.

Уголки рта Тессы поднимаются в улыбке. Она действительно красивая женщина с ангельской улыбкой. Когда она так на меня смотрит, я постоянно спрашиваю себя, что сделал Марк, чтобы потерять такую женщину, как она? Что с обоими произошло? В то же время я рад за Марка, что ему повезло быть женатым на такой женщине. Я рад, что она была у него, потому что это означает, что он снова приобрел радость в жизни после всего, что случилось.