— Извини, — быстро прошу прощения. — Я просто не ожидала подобного. Это как-то застало меня врасплох.

Я с мукой отвожу взгляд в сторону. Как бестактно с моей стороны реагировать таким образом, но я действительно не могла это остановить. Это просто вырвалось из меня.

Он концентрируется на наполнении стаканов холодным чаем и подходит ко мне с двумя стаканами.

— Все в порядке, я когда-нибудь привыкну к тому, что люди так реагируют, — говорит он со смехом, одной рукой протягивая стакан мне, другой — Джорджу, качающему головой.

— Может быть позже. Я гляну на животных.

Джордж покидает сарай и оставляет меня наедине с Лиамом. Когда я это понимаю, мой пульс учащается. Каждая секунда рядом с Лиамом все больше укрепляет ощущение, что долгое время, проведенное наедине с Джорджем, должно быть, лишило меня способности общаться с другими людьми, потому что сейчас я стою здесь со стаканом в руке и чувствую себя совершенно беспомощной.

Что сказать мужчине, который думает, что я плавлюсь от жалости? Я понимаю, что жалость — это именно то, чего не хотят по отношению к себе многие люди, которые видели и пережили ужасные вещи. За исключением, возможно, Марка, который извлекает выгоду из сострадания окружающих его людей. Его жизнь основана на сострадании к нему, только потому что мать бросила его, когда он был ребенком. Сострадании, потому что его жена не ведет себя, как должна. Сострадании, потому что его карьера футболиста провалилась.

Лиам с ухмылкой поднимает стакан к губам и пьет, при этом конденсат капает на его испачканную грудь, что снова, как магнитом, притягивает мой взгляд. Я тоже делаю быстрый глоток, чтобы собраться и снова не потерять контроль.

— Могло бы быть, от моей бабушки, — довольно говорит он.

— Она дала мне свой рецепт, — объясняю я, делая еще один глоток, чтобы успокоиться.

— Наверняка со мной будет нелегко, — говорит он. — Я не очень общительный парень, но, в любом случае, спасибо.

— Значит нас теперь двое.

Он улыбается мне, затем глотает, и я, словно в трансе, наблюдаю за его кадыком, который медленно движется вверх-вниз. Это невероятно, я только что неподобающе повела себя, а теперь, несколько секунд спустя, стою здесь и жажду провести языком по его шее. Это неправильно. Абсолютно, совершенно неправильно! У этого мужчины есть другие проблемы, с которыми ему приходится в данный момент справляться. Я — проблема, которую он не должен иметь. И он — проблема, определенно, не нужная мне.

— Эти штаны, — говорит он, улыбаясь уголком рта, — самое прекрасное, что мне посчастливилось лицезреть за очень долгое время. — Он с интересом скользит взглядом по моим голым ногам.

Это не чувствуется ни капельки неудобно, а скорее вызывает покалывание во всем теле. И это именно то, чего я не могу допустить.

— Пока это относится только к штанам, мы поладим, — отвечаю я и поспешно покидаю сарай. Шорты могут сто пятьдесят раз нравится ему. То, что внутри — навсегда завязало с мужчинами. Я наслаждаюсь их видом, иногда у меня возникает желание пофлиртовать, но дальше этого я ничего не позволяю. Слишком глубоки раны, нанесенные Марком.