Они работают как настоящие. Ты сможешь есть, писать — делать все то, что могла раньше.

Искусственные руки? Я легко их представила. У нескольких ребят из нашего лагеря, которым мятежники отрубили ноги, были искусственные: деревянные штуковины, которые крепились к культе длинными кусками скотча. Деревяшки постоянно отваливались, а сами ребята куда лучше двигались на одной ноге, чем с приклеенной второй. Не верилось, что от деревянных пальцев будет толк, но я знала, что ради родных обязана попробовать.

В первый день Ябом повела меня в одно из государственных учреждений неподалеку от президентского дворца. Когда мы вошли в главные ворота, я остановилась посмотреть на флаг Сьерра-Леоне, развевающийся на длинном шесте. Флаг у нас простой: три полосы — зеленого, белого и синего цветов. Прежде я видела его лишь дважды, оба раза во Фритауне.

— Ты знаешь историю Сьерра-Леоне? — спросила Ябом, когда мы стояли рядом, глядя на флаг.

— Нет, — ответила я. — Не знаю почти ничего. Только то, что в лагере рассказывали о войне.

— Ясно, — отозвалась Ябом и повела меня к скамье у торца здания.

За воротами было тихо — ничего общего с шумной, людной улицей по другую их сторону. Пели птицы, чего я не слышала с тех пор, как сбежала из Магборо. Во Фритауне птичьи голоса заглушает постоянное гудение микроавтобусов и машин, голоса огромного числа людей.

— В пятнадцатом веке путешественник из Португалии плыл вдоль побережья Западной Африки, — начала Ябом. — До территории современного Фритауна он добрался в сильный шторм. Раскаты грома эхом разносились по горам, и мореплаватель решил, что они похожи на львиный рык. Вот он и называл наш край Серра-да-Лион или Львиная Гора. — Ябом посмотрела на флаг. — Большую часть нашей современной истории Сьерра-Леоне кому-то принадлежала. Мы были одной из колоний Англии, в которую ты собираешься. Другими словами, англичане, или британцы, считали Сьерра-Леоне своей собственностью. Они строили у нас дома и добывали полезные ископаемые, пытались модернизировать нашу страну, превратить ее в подобие современного европейского государства.

— И что им помешало? — спросила я.

— Трудно сказать, — ответила Ябом и замялась, подбирая слова. — Видишь ли, европейцы считали сьерралеонцев и других жителей Африки источником… ну, в общем, рабами. — Она рассказала, как африканских рабов сажали на корабли и отправляли в Северную Америку, где они бесплатно работали на хозяев. — Многие умерли на кораблях, а выживших разлучали с родными и приговаривали к непосильному многочасовому труду. Детей отрывали от матерей, жен от мужей. Когда рабство отменили, многие освободившиеся рабы вернулись во Фритаун. Потому его и назвали Свободным городом. Эти бывшие рабы были не только из Сьерра-Леоне, но и со всей Африки. Они говорили не на менде или темне, а на крио, искаженном английском, который выучили на Западе. — Ябом обняла меня. — Независимой от Британии Сьерра-Леоне стала лишь в шестидесятых. Думаю, случилось это незадолго до рождения твоей матери. Международное признание страна получила десять лет спустя. Среди государственных чиновников процветала коррупция. Посмотри по сторонам! — она помахала руками в воздухе. — У нас богатая страна с огромным запасом природных ресурсов от алмазов до боксита. При этом жители очень бедны. От добычи полезных ископаемых простые люди не выигрывают. Когда у нас только началась гражданская война, она уже терзала «Либерию, нашу восточную соседку. В девяносто первом году, когда тебе было лет пять, человек по имени Фодей Санко основал в Либерии Объединенный революционный фронт. Санко заявил, что его цель — покончить со злоупотреблением власти среди политиков Сьерра-Леоне. Он считал, что чиновники крадут у страны деньги, продавая наши полезные ископаемые за рубеж. Но Санко оказался хуже многих политиков, которых обвинял в воровстве. Слышала старую поговорку про людей, которые видят в чужом глазу соломинку, а в своем бревна не замечают?

Я кивнула. Нечто подобное Мари говорила нам, пытаясь отучить от ябедничества, например, на тех, кто ел лишнее. «Дитя, — говорила она тому, кто жаловался, — если ты обвиняешь другого в плохом поступке, то, скорее всего, хочешь совершить его сам».

— Санко следовало искать соломинки у себя, — продолжала Ябом. — Он начал добывать алмазы и вывозить их в Либерию в обмен на оружие, необходимое для ведения войны. А еще Санко агитировал парней становиться солдатами. К тому моменту юноши часто уже были эмоционально сломленными. Страна у нас бедная, ни образования, ни работы у людей нет, других перспектив те парни не видели, вот и стали для лидера повстанцев легкой добычей. Мариату, наша страна одна из беднейших в мире. Вот переедешь в Англию и сразу все поймешь. Ты увидишь, какая у лондонцев одежда, какая еда, какие дорогие дома, какие роскошные театры и музеи. У нас есть красивые песчаные пляжи, но, пожалуй, это единственное, что есть у нас и чего нет в Англии.

За разговором мы просидели на скамейке около часа. Едва стих теплый утренний ветерок, государственный флаг перестал развеваться.

— Нам пора войти в здание и заполнить бланки, — сказала Ябом, глядя на положение солнца. — Уже перевалило за полдень, и если мы не оформим бумаги, ты никуда не поедешь!

Прежде чем мне сделали свидетельство о рождении, пришлось ответить на уйму вопросов. В кабинете первого этажа нас с Ябом усадили напротив женщины в наряде, который я теперь ассоциировала с бизнесом: белая блузка с узкой бежевой юбкой и черные туфли на высоком каблуке.

Первые несколько вопросов были легкими.

— Где ты родилась? Где живешь сейчас? Полное имя твоей матери? — допытывалась женщина, а потом попросила: — Назови дату своего рождения.

Эта просьба поставила меня в тупик. Я посмотрела сперва на чиновницу, затем на Ябом и пожала плечами:

— "Ты не одна такая, — успокоила меня чиновница. — В большинстве районов Сьерра-Леоне даты рождения детей не фиксируются. Но нам нужно что-то записать. Попробуем угадать?

— Как считаешь, в какое время года ты родилась? — спросила Ябом.