— О каких тварях вы говорите, Антон?

— О тех самых, брат Итан, — в очередной раз намекнул я жрецу на посланников Единого.

Жрец же только посмотрел на меня так, будто окатил из ведра, и ничего не ответил.

Он на самом деле настолько слеп? Он на самом деле ничего не знает об ищейках и том, как жрецы получают свою связь со своим богом?

Уже второй раз за последние недели Итан болезненно отреагировал на эти мои слова, обличающие истинную природу «молитв» Единому. И мне казалось, рано или поздно ему придется задать уточняющий вопрос, что же я имею в виду. Иначе я совершенно ничего не понимаю в людях. Итан был фанатиком, жестоким, методичным, кровожадным фанатиком. Но еще по нашему общению в Пите и тому, как он держался все это время — а он постоянно показывал, что не собирается меня недооценивать и сделает все, чтобы доставить меня в Альсефорд — я еще раз убедился, что Итан умен. По-своему ограничен из-за слепой веры в Единого, но умен.

А у умных людей постоянно возникают неудобные вопросы. Которые они рано или поздно начинают задавать окружающим.

Я не питал надежд и иллюзий на тему того, что мне удастся пошатнуть веру брата Итана. Единый дважды вернул его из мертвых, как своего самого рьяного и преданного цепного пса. Но теперь у меня была возможность пообщаться и с другими представителями агрессивного культа. Конкретно — с молодым жрецом, с виду совсем мальчишкой, лет восемнадцати, не больше. Он был ответственным за мое питание и исправно приносил два раза в день миску похлебки и большой ломоть грубого, серого хлеба. С ним я и вел короткие, но содержательные беседы. Все же о культе Единого я знал преступно мало, только то, что до появления пришлого бога эта была небольшая секта на территории Кватта, которая довольно быстро захватила власть в этой северной империи.

— Эй! Магик! Не спишь?

Это опять был молодой жрец, значит, пришло время ужина. Я для виду поворочался на соломе, которую постелили в моей клетке, после чего поднялся на ноги.

— На, держи.

Молодой жрец протянул мне через специальную прорезь в решетках миску с густым супом, в котором плавали кусочки вымоченной и вываренной рыбы, и краюху хлеба.

Я спокойно принял еду, уложив миску на локоть правой руки — ломать комедию и отказываться от питания было бы верхом глупости — и, устроившись у одной из стенок, принялся за суп. Жрец же занял позицию в шагах пяти от клетки — дождаться, пока я доем и забрать посуду. Потому что даже из деревянной ложки или тарелки при должном желании можно сделать оружие.

— Долго нам еще плыть? — невзначай спросил я у паренька.

Первое время жрец отмалчивался, но за несколько дней я сумел найти к нему подход и время от времени и он начал мне отвечать. Хоть какое-то развлечение кроме сна и пересчитывания ячеек на решетке моей клети.

— Я точно не знаю. Может, неделю, — ответил жрец, поправляя свою робу.

Я бросил взгляд на белый круг на груди парня. Символ местной веры в Единого бога.

— А что значит этот круг? — спросил я.

— Ха! А тебе зачем, магик? Ты все равно закончишь на костре! — дерзко ответил парень.

Я только хмыкнул.

— Очень сомневаюсь. Ты же знаешь, кто такой брат Итан? Думаешь, он бы стал тащить меня в клетке, если бы концом моего пути был костер?