— В плену, — коротко ответил брат Итан, — но как я уже говорил, господин Тинт нужен…

— Мне плевать, зачем он вам нужен! — взвизгнул аристократ. — Он уничтожил имение моего господина! Распродал земли! Он должен ответить!

Я только поднял бровь и посмотрел на подручного одного из беглых герцогов. Без сомнения, его прислал Вилс или Варнар, больше некому. Но вот этот визжащий персонаж, почему он так себя ведет? Его точно по голове не били? То есть заговор против короля и покушение на монарха — это так, мелочи, понять и простить? А во всем виноват именно я? И это если не вспоминать то, что герцоги разоряли государство на протяжении пяти лет и сфабриковали дело против де Гранжа.

— Если говорить прямо, Антон Тинт — военный трофей Кватта, — холодно продолжил Итан, покручивая в руках глиняную чашку с каким-то душистым отваром, — и у вас нет…

— Мы создали для вас эту возможность! И вы уверили, что захватите Тинта!

— И мы это сделали, — спокойно ответил Итан. — Вот он, стоит перед вами, в цепях.

— Мы думали, что вы отдадите эту тварь нам!

Итан внимательно посмотрел на ерзающего на своем месте гонца, а потом на меня. Видимо, этот спектакль жрец решил разыграть для одного конкретного человека, и им, очевидно, был не гонец.

— Никто не говорил о сроках. Если герцог Вилс себе что-то вообразил, это не наши проблемы. Мы захватили в плен господина Тинта не просто так, и это далось нам нелегко… Скажем так, сроки его передачи зависят исключительно от того, выполнит ли господин Тинт то, что нам необходимо.

На посыльного было жалко смотреть. Раздираемый ненавистью и слепой яростью, он сейчас был похож на капризного ребенка, который не может получить желаемое. Видно, отказывали ему редко. Ведь его всегда прикрывало имя всемогущего Вилса.

— Вы позволите этой твари спасти свою шкуру? — тихо, с угрозой, уточнил герцогский прихвостень.

Итан его вопрос будто бы и вовсе не услышал, а просто сделал несколько больших глотков из своей чашки. Да, определенно, это был какой-то отвар или местный аналог глинтвейна — вино со специями. На севере Гонгорского Королевства, на Бланде и в Кватте это был довольно популярный напиток. Он только коротко кивнул и солдат, что привел меня сюда, ткнул мне между лопаток рукоятью меча, мол, двигай давай отсюда.

Что это было? Демонстрация того, что если я не пойду на поводу у жрецов Единого и не выполню требования пришлого божества, меня отдадут на растерзание этой истеричке? Итан понимает же, что только что значительно увеличил мое желание как-нибудь сбежать? Точнее, я стал всерьез раздумывать над этой возможностью во время перехода к Альсефорду.

Вечером, вместе с уже привычным парнишкой-жрецом, что кормил меня, в мою комнату явился и сам брат Итан. Одним жестом он отпустил подчиненного, аккуратно прикрыл за собой дверь и устроился у стены, наблюдая за моим ужином. Из всей мебели в комнате был только топчан, так что сесть лысому жрецу было некуда.

— И что это было? — прямо спросил я, неловко отламывая левой рукой кусок хлеба.

Сегодня мне принесли большую тарелку пареных овощей с мясом, по всей видимости, с кониной, что была тут популярна, и кружку пива. Пахло вкусно.

— О чем ты, Антон?

— О показательной порке герцогского посланника, — ответил я, отправляя в рот горячие куски то ли репы, то ли еще чего.

— Не слишком ли ты дерзко говоришь для пленника? — спросил Итан.

Его голос был строг и холоден, но по глазам жреца я видел, что он одобряет мое отношение к Вилсу и его людям. Предателей никто не любил. Мы с Итаном находились по разные стороны баррикад и, откровенно говоря, счет был в мою пользу: дважды я отправлял этого психопата в бездну. Там он подрастерял свой фанатично-кровожадный запал и, так сказать, преисполнился мудростью и знаниями Единого. От этого, пусть мы и были противниками, мы могли уважительно относиться друг к другу. В ситуации же с герцогом ничего, кроме отвращения, ни у меня, ни, как я понял, у брата Итана, не возникало. В этом мнении мы очень удобно друг для друга сходились.