Самое правильное и умное было бросить караван и рвать напрямик в Тубрак, пока слух не разнесся. Кроме золота нам досталось немало добра. Ну половина принадлежит Бирюку, однако он возиться сейчас с трофеями не способен. Девять лошадей приличная ценность, а ведь есть еще наших прежних четыре. Одних ружей десять, пусть одно и с паршивым стволом. Возможно, удастся поменять. Но гораздо важнее патроны. Мало кому требуется таскать с собой огромное количество. Полсотни хватит не только на охоту, но и на приличный бой с противником. К тому же чем больше, тем выше вес и ниже скорость передвижения.

Наши покойники наверняка готовились отбиваться от нескончаемых толп мавретанцев. Основной груз в фургонах после продовольствия — боеприпасы. На каждый ствол вышла почти тысяча триста штук. Хотя при возможности стрелять пять-шесть раз в минуту запасливость понятна. При такой пальбе прицельность не очень. Но если по атакующей лаве в упор…

К сожалению, в одиночку мне все не утащить, да и Светлая требует внимания. Придется задержаться. Но это вопрос решаемый. Те же жрицы возьмут на сохранение и даже могут приобрести груз. Фургоны и продукты никто не возьмет. Лошади неплохие, но неизвестно, как они к нашей жизни и климату приспособятся. Ткань тоже, но не сразу, а то цена упадет. Таких умных из наших полно, готовых сбагрить случайно доставшееся за бесценок. Кирки, мотыги, лопаты — тоже не особо ходовой товар, но на шахты можно продать. Вот настоящей цены не дадут. А там видно будет, чего заранее терзаться.

— Ружья с патронами продавать нельзя, — сразу сказал Бирюк. — Тебе особенно. Подарить парочку авторитетным людям в Тубраке гораздо правильней, чем золото. Мастера умеют ценить работу.

— Им не сделать такие патроны, и их не так много.

Идею про капсюли, уж гремучую ртуть точно приготовлю, пока оставляю при себе. И бездымный порох не выйдет. Нас такому не учили. Динамит проще добыть, и многим по вкусу придется. Не только для войны, но и на взрывных работах. Главное, без головы не остаться при изготовлении и транспортировке. Все ж процесс помню в общих чертах и практически все компоненты придется добывать самостоятельно.

— Ладно, — сказал Бирюк устало после моих пояснений, — ступай. Я сейчас не способен нормально думать. Вместо мозгов сплошной кисель, и вся сила ушла. Завтра поговорим.

Писарь ждал меня снаружи, в тени второго фургона, прислонившись к борту. Как и большинство горожан, не умел сидеть правильно на корточках. Вечно они поражаются, как это мы способны часами в таком положении находиться и ноги не болят. Да просто в сертане скамеек и стульев не предусмотрено. А сидеть прямо на земле не всегда удобно, даже подстелив нечто. Подтверждая, что не просто так небом любуется, а меня дожидался, зашевелился, стоило соскочить на землю.

— Мы можем поговорить как мужчина с мужчиной? — заступая дорогу, спросил, не сомневаясь в ответе.

— Нет, — моментально слетело с моего языка, прежде чем дошло, о чем это он. Все ж разница в воспитании сказывается наглядно. — В Мавретане даже убить человека не всегда достаточно для признания взрослым.

— Это у кочевников положено играть с быками. — Тут Писарь осекся. — Даже так?

Хорошо иметь дело с понятливым, пусть он и решил, что отец принимал экзамен, воспитывая соответствующим образом. Конечно, не в этом теле, сейчас нет полной уверенности в благополучном исходе, но в прошлом было, и любая жрица подтвердит правдивость. Доказывая взрослость, юноша должен вскочить на первого быка в стаде, пробежаться по спинам всех животных и спрыгнуть. Затем нужно сделать то же самое в обратном направлении. Как только он это совершит, раздается громкий крик, и мальчик становится мужчиной. В принципе, ничего особо сложного в том нет. Никто специально не дразнит предварительно. Немного ловкости и смелости. Тем не менее упавшего запросто затопчут тупые животные, и такое бывает. Но иногда появляются безбашенные типы, мечтающие продемонстрировать крутость. Вот эти имеют дело с бросившимся на них зверем. Не надо думать, что разъяренный бык менее опасен, чем настоящий хищник. Когда он наклоняет голову, чтобы поддеть смельчака на рога, парень упирается в голову быка руками и прыгает через него. Это реально опасно и может очень плохо закончиться. Фенек сумел.

— Я не претендую стать членом племени, — пробормотал Писарь.

— Нам плевать, кто и кем себя считает. Любой чужак, сколь угодно богатый, знатный или знаменитый, будет считаться самым паршивым табунщиком сертана ниже его. Просто по причине происхождения. Это не хорошо и не плохо. Это абсолютная истина для любого, живущего в Мавретане. Он, как ты правильно заметил, иностранец, и этим все сказано. Некоторые, — добавляю без особой охоты, но что есть, то есть, — не считают нарушением чести таких обмануть, ограбить или вообще убить.

— Но не ты.

— Я пока не настоящий Кай, а став им, все равно не буду полностью местным. Внешне — может быть. Внутренне — ну ты ж умный человек. Слишком много видел другого прежде помимо сертана и шахт.

— Такие нередко становятся почтарями.

— Ты хотел сказать карателями. Да — это так. Наверняка догадываешься. Не каждый имеет Спутника и уходит из общины по этой причине. Всегда есть в племени неуживчивые. По самым разным поводам. Буйные, любопытные, нечто не поделившие с вождем, пытающиеся найти иные пути, а не следовать за родителями. Чаще всего они делятся на три категории. Уходят на побережье, становятся людьми длинной воли, — он моргнул непонимающе, и пришлось объяснить: — Бандитами. Или идут в надклан карателей. Они две стороны одной монеты: исполнители закона и грабители. Иногда дерутся, случается, не замечают друг друга. Если карателей не просят, они не вмешиваются, как нейтральны при драках родов и племен. Хотя, если есть такое желание, можешь на время вернуться в свое и участвовать в общих забавах, но тогда и отношение к тебе уже другое. Кто ж позовет в арбитры при серьезном споре, если прямо показываешь, за кого стоишь? Впрочем, у меня иные планы. Нет, — говорю с ухмылкой на открытый рот, — делиться не собираюсь. Особенно с тобой.

— Но выслушать можешь?

— И даже вежливо беседую, как видишь. Не бойся, говори прямо. В худшем случае уйду, покрутив пальцем у виска. — Я реально не понимал, чего он хочет.