Я сидела на подоконнике с чашкой чая, укутанная пледом, и с нетерпением ждала часа расплаты.

«…и пришел день второй. Создал Семиликий твердь посреди воды. На третий — растения. На четвертый — светила в великих небесах. На пятый — рыб, пресмыкающихся и птиц…»

Серое сонное небо еще не прорезали первые лучи солнца, а мой личный будильник уже вскочил на забор, хлопнул черными крыльями и разразился мерзким визгом:

— Курареру.

В этот раз звук вышел до того омерзительный, что даже меня передернуло.

— Курареру, — повторил на бис исполнитель.

«…и пришел шестой день. И были созданы звери, домашний скот и человек…»

Дверь вагончика распахнулась.

— Хватит орать, — рыкнул Холд, выскакивая на улицу в штанах и тапках на босу ногу.

— Курареру, — завопил пуще прежнего петух, хлопая крыльями для большего эффекта.

Бригадир выругался и решительным шагом двинулся к нам. Убивать двинулся. Я это по глазам прочитала, поэтому поспешно соскочила с подоконника, стрелой промчалась по лестнице и выскочила во двор.

— Бодрое утро, сосед, — наигранно весело крикнула я, салютуя чашкой.

Холд, уже тянущий руки к нахохлившейся птичке, с целью придушить живой будильник, заметил меня и поспешно остановился.

Точнее, сменил цель, ибо во взгляде блондинчика не было даже намека на человеколюбие.

К слову, без майки рослый бригадир представлял из себя жалкое зрелище. Широкий разворот плеч прям-таки удручал отсутствием ярко выраженного рельефа. Нет, там были какие-то бугорки, но их и мышцами-то назвать язык не поворачивался. А пресс? Где. Я вас спрашиваю, где восемь кубиков восхитительного пресса, положенных для всякого культуриста?

Короче, одно расстройство и тихий ужас.

Семиликий, да у него еще и грудь волосатая.

Тогда однозначно фу.

— Итара, что это, — рявкнул Холд, выразительно указывая на три громкоговорителя.

Нет, ну что за недогадливый индивид.