— А он вообще был? — кажется, искренне удивился собеседник.

— Был.

По крайней мере, я в это искренне верю.

— Хорошо, — пожал широкими плечами блондин. — Значит, встретимся в суде.

Я качнулась вперед и ткнула указательным пальцем в черный свитер, точнее, в отвратительно твердую грудь собеседника. Аж палец заболел.

— Вы прекрасно знаете, что через три месяца меня здесь может уже и не быть. Дом и землю отберут за долги, и в этом случае суд не станет рассматривать мое заявление. Да его попусту проигнорируют и сразу отправят в корзину для бумаг.

Мужчина перехватил мою руку, продолжающую с удовольствием тыкать в грудной рельеф, и сжал, демонстрируя собственную силу и мощь.

— Меня мало волнуют ваши трудности.

Я тяжело дышала, кипя от негодования. Блондин улыбался уголками губ, глядя сверху вниз. Его шершавая ладонь продолжала сжимать мою, а взгляд с нескрываемым интересом блуждал по моему лицу.

Интересно, что будет, если я двину бригадиру между ног? Исключительно в качестве моральной компенсации за пару последних минут. Не станет же он звать на помощь правоохранительные органы и писать на меня длиннющие кляузы?

Дверь скрипнула.

— Холд, ты случайно не знаешь, почему вся наша бригада оседлала уцелевшие деревья и хозяйственные постройки, а Кшар осеняет себя оберегающими знаками?

Мы с бригадиром синхронно отшатнулись, продолжая, впрочем, буравить друг друга неприязненными взглядами.

— Твоя работа? — в вопросе прозвучало больше утверждения, чем самого вопроса.

— Впечатлился? — усмехнулась я.

У блондина дернулись щека и крылья носа.

— Женщина, да ты хоть понимаешь, кому противостоишь.

— А ты?

Щека у собеседника вновь дернулась, а глаза приготовились метать молнии.

— Ааа… ладно, зайду попозже, — сообщил догадливый рабочий, так и оставшийся для меня незримым, и поспешил от греха подальше скрыться.