Объяснение было абсолютно убедительным, но что-то терзало Нобуру, что-то неясное.

     — Такахара, — сказал он, — если начальник связи не сможет решить эту проблему, разбудите меня.

     — Слушаюсь.

     — Современная армия… без связи…

     — Я понял, господин генерал. Все будет в порядке.

     — Что-нибудь еще?

     На минуту Такахара задумался.

     — Ничего важного, господин генерал. Полковник Ногучи звонил, чтобы получить окончательное разрешение на проведение проверки готовности.

     Полковник военно-воздушных сил Ногучи командовал истребителями-перехватчиками, вооруженными „Скрэмблерами“. Он всем страшно надоел, проводя бесконечные проверки готовности и учебные вылеты. Он сгорал от страшного желания бросить в бой те жуткие игрушки, которые ему доверил Токио. Нобуру прекрасно понимал, что нельзя дать военному человеку оружие и не вызвать у него желания использовать его, хотя бы для того, чтобы увидеть, что из этого выйдет.

     Нобуру был уверен, что они справятся со своей задачей, не прибегая к помощи Ногучи и его чудовищных машин. Пусть полковник летает сколько ему вздумается над расположениями своих войск. Нобуру не собирался предоставлять этому человеку возможность творить историю.

     „Я слишком стар для всего этого“, — подумал Нобуру. Ему всегда говорили, что с возрастом человек становится более жестоким, но если это было действительно так, то он был ошибкой природы. Когда он был молодым, ему были чужды понятия милосердия, сострадания и даже просто элементарная порядочность. Ему нравилась как сама идея войны, так и ее реалии. Но сейчас его юношеское безрассудство не давало ему покоя. Раньше он был очень хорошим офицером. Он оставался им и сейчас, только ему было гораздо труднее. Он знал, что он отвечает за любую выпущенную пулю, разорвавшую человеческое тело на далеких полях сражений. Даже то, за кого воевал убитый, не имело для него сейчас такого значения, как раньше. Сейчас он, страдая, осознавал, что все люди на самом деле братья и что ему нет прощения за то, как он растратил свою жизнь.

     Сейчас уже слишком поздно. Единственное, что оставалось, — попытаться облечь все в более или менее приличную форму.

     Полковник Ногучи был превосходным офицером. Токио продвигал по службе именно таких людей: бессердечных, технически грамотных, знатоков своего дела, мечтавших о подвигах, о славе. Нобуру пришел к выводу, что таких людей надо спасать от них же самих. Но и весь мир надо спасать от них.

     Нобуру на минуту подумал о своих врагах. Конечно, они ненавидели его. Они его ненавидели, хотя и не знали его имени, не видели его лица. Они ненавидели его. И поделом ему. В то же время они никогда не узнают, от скольких бед он их уберег.

     „Моя судьба предрешена, — думал Нобуру, — даже если я и не знаю ее. И я все равно выполню свою задачу, Я до сих пор обладаю властью, а Ногучи может проводить свои учебные полеты и мечтать всласть“.

     — Вы слушаете, Такахара?

     — Да, господин генерал.

     — Проверьте план полетов полковника Ногучи. Я не хочу, чтобы его машины находились где-нибудь около зоны боевых действий.

     — Слушаюсь. Отдать приказ отложить учебные вылеты?

     — Нет, во всяком случае, до тех пор, пока не возникнет такой необходимости. Просто проверьте план полетов. Учебные вылеты можно продолжать.