– Да, красные замкнули кольцо окружения вокруг Stalino.

Рузвельт на пару мгновений замер, а затем отложил изучаемый им документ и сделал лёгкое движение ладонью.

– Давайте сюда.

Капитан Барел, официально числящийся помощником президента по военно-морским вопросам, но уже давно взваливший на свои плечи роль консультанта по всем военным делам (если не главного, эту роль скорее исполнял генерал Маршалл, то как минимум ближайшего, то есть того, который всегда под рукой), подошёл к столу и протянул президенту США тонкую папку, внутри которой находилось три листка, распечатанных на пишущей машинке. Тот молча взял её и углубился в чтение.

– Хм, интересно, у них получится то, что они задумали? – задумчиво произнёс Рузвельт, закончив чтение.

– Ну, до зимы уже недолго… я имею в виду календарной. Так-то в Москве, по докладам нашего военного атташе, уже давно снег и холодно. Так что, может быть, что-то и получится.

Президент США усмехнулся.

– Капитан, неужели вы верите Геббельсу?

В мае немцы предприняли своё первое в новом, сорок втором году наступление, которое, однако, не принесло им особенных дивидендов. Сдвиг фронта на несколько десятков километров после почти двух недель упорных боёв на фоне их феерических успехов лета-осени прошлого года выглядел не столько успехом, сколько насмешкой. Но их следующий удар, который они нанесли в Прибалтике, вернул авторитет забуксовавшей было немецкой военной машине. Русский фронт рухнул, и немецкие танки устремились в образовавшиеся прорывы. Так что в первые дни своего второго в этом году наступления вермахт демонстрировал такие скорости продвижения, какие ранее у него были только во время «прогулки по Франции»! Даже во время польской кампании темпы наступления были куда меньше… Именно тогда министр образования и пропаганды Третьего рейха и выдвинул идею, что зимние поражения вермахта вызваны вовсе не силой и мощью РККА, а исключительно погодными условиями. Мол, русский варвар ведёт звериный образ жизни, умеет спать на снегу и питаться еловыми шишками, поэтому зимой он способен как-то противостоять немецкому солдату, но стоит растаять снегу и выглянуть солнышку…

– Нет, конечно, – фыркнул Барел, – но мне от этого не легче. Я проиграл командору Шульцу двадцать долларов.

– И как же?

Капитан вздохнул.

– Мы с ним поспорили насчёт сроков русского наступления. Я настаивал на том, что до того, как русские не получат заказанную ими у нас бронетехнику в достаточных объёмах, – наступать они не смогут. А он утверждал, что у них ещё есть козыри в рукаве. И что они нас ещё удивят, как удивили прошлой зимой.

Президент усмехнулся и откинулся на спинку кресла.

– Не напомните, что именно они у нас заказали?

– Из бронетехники? Самоходные орудия эм-семь и полугусеничные бронетранспортёры эм-два и эм-три. Причём часть эм-семь они просили поставить в виде шасси под свои четырех– и восьмидюймовые гаубицы.

– А танки?

– От танков они отказались напрочь. Хоть это и удивительно! Наш военный атташе докладывал, что с бронетехникой у русских большие проблемы. Такие, что они даже были вынуждены ставить в строй весьма странные конструкции, представляющие собой на скорую руку установленные на захваченные у немцев шасси как немецкого, так и чешского и даже французского производства советские лёгкие противотанковые пушки. Или вообще полные суррогаты типа тракторов, обшитых в качестве брони котельным железом и вооружённые устаревшими морскими малокалиберными орудиями, производства чуть ли не конца девятнадцатого века…

В этот момент стоявший на столе селектор издал тональный сигнал, после чего из него послышался голос секретаря:

– Мистер президент, к вам господин Гопкинс.