Все согласились. Упали на пол, тяжело дыша. Было ясно, что путь пройден немалый.

— Моня, что за дверями? — спросил Седой.

— Откуда я знаю?

— А бабка?

— Понимаешь, я её почти никогда не слушал. Она всё меня учила, учила… А я ничего не запомнил. Теперь жалею.

— Но код-то запомнил?

— Я его учил год.

— Ох, Саша. Хоть не забудь его. Может, придется идти обратно. Двери, как я вижу, закрыты.

— Откуда ты знаешь? Сейчас проверим.

Моня поднялся и стал проверять двери. Седьмая поддалась и со скрежетом открылась. Там виднелась винтовая лестница.

— Пожалуйста, господа, — шаркнул ногой Маринин. — Путь можно продолжить.

— Моня, слазь-ка ты туда сам, чтобы не гонять по этой лестнице людей в полной экипировке. Оставь весь груз здесь, а мы тебя подождём.

Моня согласился и, взяв с собой один пистолет, стал подниматься по лестнице. Были слышны его шаги, которые вскоре затихли. Француз вытащил сигареты. Закурил. Сказал:

— Попали в дерьмо. Хуже, чем в Алжире.

— Попали, — согласился Димедрол. — У меня, кстати, сегодня вечером должно было быть застолье. День рождения. Сорок пять лет.

Все посмотрели на Димедрола.

— Дима, — сказал Седой. — Ты мой друг, но я поздравлю тебя на свободе. И, наверное, тогда у тебя этих дней будет два.

— Это точно, — поддержал Парковщик.

— Да уж, — неясно согласился Донцов.

Загудела лестница от шагов возвращающегося Мони. Он прыгал через три ступеньки, и грохот стоял невыносимый. Доскакал до последней и выпрыгнул из двери.