В следующей постановке, посвященной церковной теме, так как начались осуждения и конфронтации между театром и церковью, мне предстояло сыграть роль простого мученика, отказавшегося от благ материального мира в угоду господу. Я, со своей прямодушной внешностью как нельзя лучше вписывался в этот образ. Сложности возникли у меня с грамотностью, так как свою речь сам прочесть был не в состоянии. На помощь мне пришла Катрин, решив, что читать мне в дальнейшем будет необходимо, поэтому одновременно учил свою роль и пытался связывать буквы друг с другом. Выучив текст, прочитанной Катрин, мне легко было запомнить буквы, так как я знал каждое слово. К окончанию репетиций и перед премьерой новой истории великомученика в моем лице, я уже читал по слогам.
Постановка сильно отдавала драматизмом и мне не очень нравилась, но спорить с церковью было опасно, поэтому лучше ставить и играть такие пьесы, чем совсем закрыть театр, уничтожив тем самым театральное искусство.
То ли роль моя была настолько положительна, то ли образ великомученика затрагивал что то в душе женщин, после премьеры ко мне в гримерку стали поступать письма, надушенные и с отпечатками слез. Они желали встречи со мной наедине, хотели прикоснуться, дабы чувствовали во мне благость господа. Эти встречи точно не входили в мои планы, так как я мог ненароком спровоцировать их на необдуманный шаг.
Известность ко мне пришла тогда, когда она мне была совершенно не нужна, оплачивалась роль хорошо и я уже предвкушал как отложенные денежки потрачу на подарки семье. Мы предполагаем, а Бог располагает. Если женщине что-то втемяшилось в голову, она так или иначе, но добьется своего. Попросту игнорировать записки женщин мне не удалось, сначала они нашли подход к моему постановщику, так как поддерживали с ним дружеские связи, потом добрались и до управляющего, отца Катрин. Одним словом, меня дружно уговорили ответить им и принять приглашение на званный ужин. Сценарист посоветовал набраться опыта светского общения для будущих постановок, сказав, что рано или поздно театр вернется к любимым пьесам, тогда мой репертуар расширится и необходимо будет играть самые разные роли. Катрин же помогла мне приобрести подходящую одежду и поделилась общими правилами, как себя вести на званном ужине.
Глава 12 Званный ужин
Впервые пришлось нанять экипаж. Чувствовал в новой одежде себя неуютно, хотя костюм сидел как влитой, но мне казалось, что сделай я неловкое движение и фрак не выдержит и может лопнуть в самое неподходящее время. Поэтому выходил из экипажа медленно и аккуратно. Расплатившись с возничем прибыл по назначенному адресу. Это был внушительный особняк, сложенный из серого камня, выполненный талантливым скульптором, с выступающими фронтонами и увенчанный небольшими башенками на крыше. Окна были узкими, но длинными, особняк выглядел величественно и мог вместить в себя много народу.
Навстречу вышла сама хозяйка дома, дама приятной внешности и по лицу нельзя было с уверенностью определить ее возраст, иногда казалось, что ей меньше тридцати, когда она улыбалась, но мелкая сеточка морщин возле глаз говорила, что женщине может быть и за сорок. Одета она была в темное платье, хорошо подчеркивающее фигуру, много кружева на рукавах и бюсте придавали воздушности и легкости ее образу. Баронесса пригласила меня пройти в залу, где был накрыт стол для чаепития. Слуги в белых ливреях стояли поодаль, оценивая мою внешность. За столом собралось вместе со мной не более шести человек, чему я был несказанно рад. Хотелось побыстрее опозориться, и чтобы обо мне забыли и отстали навсегда. Иллюзий о том, что эти люди захотят видеть меня еще раз и впустят в свое общество я не питал. Простой мужик во мне просматривался со всех сторон, как ни крути. Скрывать свое происхождение я не собирался, пришел лишь отдать дань учтивости, не более.
Меня представили, как нового актера, подающего большие надежды, потом поприветствовал всех, кто сидел за столом, подражая действиям актеров на сцене. Разговор зашел о театре, о том, что церковь наложила запрет на светские представления в пользу религиозным, дабы не развращать умы благочестивых граждан любовью и желанием к прелюбодеяниям. Эта тема была для меня близка, и я с осторожностью выразил свою досаду, так как предыдущие премьеры куда интереснее могли раскрасить досуг благородных гостей.
Меня поддержали, но и отметили мой неповторимый образ верующего, который я играл в последнее время на сцене.
Далее передавались светские новости, я мало кого знал, поэтому в них не участвовал. Никто не стал задавать мне личных вопросов, на которые уже готов был дать честный ответ. К концу вечера я заулыбался, так как непринужденная атмосфера за столом через какое -то время позволила немного расслабиться.
Хозяйка при гостях вела себя, как истинная леди, не выказывая признаков симпатии по отношению ко мне, что совершенно не вязалось у меня с теми письмами, полными восхищения и чувственности, которые доставлялись ко мне в гримерку. Я ждал окончания вечера, надеясь, что здесь мне не придется больше появляться.
Гости начали расходиться, я тоже направился на выход, но баронесса придержала меня за руку, сказав, что ей хотелось бы поговорить наедине, попросив меня задержаться. Я вроде бы мужчина не слабый, да и имею жену и кучу ребятишек, почему -то от ее слов покраснел и почувствовал сильную неловкость.
Проводив гостей и отпустив слуг, баронесса вошла в будуар и подсела ко мне поближе. Я видел, что Амелия, так ее звали, испытывала сильную неловкость, и не могла прямо сказать о том, чего хотела. Начала издалека, сделав комплимент по поводу такой удачной роли, в которой раскрывается вся глубина моей души, сильно пленившая ее. Она давно является поклонницей театра, особенно после того, как муж погиб. Ей не хватает честных и открытых людей и хотелось бы приглашать меня на чашечку чая по вторникам, где могли бы скоротать время в уютном кругу близких людей. Ей нравиться находиться в сильных мужских энергиях, которые она чувствует рядом со мной.
Этой благородной даме отказать не получилось, так как у нее давно не было рядом мужского плеча, муж погиб, а сын проходил обучение в закрытой семинарии. Мне здесь были искренни рады и не требовали соответствия нормам этикета.
Поблагодарив сердечно за оказанный теплый прием, с легким сердцем отправился к себе, в такой уже ставший родным театр.
Незаметно для себя еженедельные встречи стали для меня отдушиной, где я с удовольствием набирался светского опыта и лоска, при этом искренняя радость в глазах хозяйки начала вызывать во мне ответные чувства. Все чаще я ловил себя на мысли о ней, как она себя чувствует, справляется ли, о чем думает, что ее заботит? Наверное, во мне начала сказываться привычная забота о ближних, так как сейчас помочь своей семье я был не в силах, холода и расстояние в эту пору были непреодолимы.
В один из зимних и морозных вечеров у баронессы, мы заговорились допоздна возле камина, в котором весело потрескивал огонь. В тот день нас навестила только графиня и то из-за холодной погоды быстро покинувшая нас. Мы делились воспоминаниями о своих семьях, вспоминали интересные истории из прошлого, за окном началась метель, температура упала ниже нуля градусов, уехать мне не удалось, так как экипажи из-за непогодных условий просто перестали выезжать. Баронесса предложила мне комнату, переночевать и я согласился.
Глава 13 Искушение
Лежа на шелковых простынях и глядя в окно, прислушиваясь к завыванию метели, мне совершенно не спалось. Передо мной стояли ее вишневые глаза и нежная улыбка, которой она меня наградила, закрывая дверь в комнату, оставив во мне разгорающееся желание. Моя фантазия, много дней и ночей сдерживаемая силой воли и внутренней скромностью вдруг перестала подчиняться моему разуму. Сильное желание прикоснуться губами к нежным плечам стало физически непреодолимым. Мне чудился аромат ее волос, слышался мелодичный смех над нелепыми историями, которыми делились весь вечер, губы манили своей сладостью, изящные руки, которые могли подарить несказанное удовольствие. Я понимал, что это лишь фантазии, не хватало духа сделать первому шаг навстречу, разное положение не допускало подобных вольностей, мозг твердил одно, а душа хотела совершенно иного.
Через пол часа простыни подо мной стали горячими и мятыми, во рту пересохло, разгоряченное и возбужденное тело просило прохлады.