— Слушай, Кулеке, а что среди твоих жигитов делает этот урус? Тот, что потом больше всех радовался победе Мираса? Странный он. И друг у него тоже странный. Не ойрат ли случаем?
— Говорит, что казах. Вроде, из кипчаков. Только вот откуда он, я так и не понял. Вчера к нам прибились. Мы их в степи нашли, валялись, как бродяги, в траве. С виду зла в сердце не таят, вот я и взял их с собой.
— А если их убьют? — попробовал укорить Кульмагамбета найманский старейшина. — Они ведь чьи-то дети.
— Ну так и мои ребята не с неба свалились. По нашим жигитам тоже есть кому плакать. Ничего! Время сейчас такое. Без слез его не переживем.
— Насчет этого ты прав, — согласился Калижан. — А может, со временем все в порядке? Может быть, дело в нас?
Эту философскую дискуссию они так и не закончили — подоспело неизвестно какое по счету блюдо к ужину. Сейчас бию каржасов снова не дали осмыслить слова Калижана. Его спокойствие нарушило облако пыли, поднятое впереди. Это возвращалась разведка найманов. Впереди всех на огромном, под стать ездоку вороном возвышался Амантай.
— Ага, там, за холмами, ойраты! — выкрикнул он, еще не успев доехать до отряда.
Глава 9. Первая кровь
Пожалуй, больше всех услышанная новость взволновала Максата. Кульмагамбет к сообщению о близости врагов отнесся спокойно. Тем более что Амантай заметил лишь небольшую группу — около десятка всадников. Так что у казахов было численное преимущество. Остальные жигиты даже обрадовались предстоящей стычке. Бóльшая часть объединенного отряда состояла из молодых парней, которые еще пребывали в том возрасте, когда драки казались развлечением.
Максат не мог сосредоточиться, Жека все время мешал думать: постоянно лез с расспросами, вернее, с просьбами растолковать, о чем идет речь. Макс перевел другу слова разведчиков, в надежде, что он отстанет. Но тот стал наседать еще пуще.
— Да пойми ты, Жека! — пытался вразумить друга Максат. — Мы не в семнадцатом веке! Мы — в моей книге! Которая, между прочим, еще не дописана.
— Ты же сам говорил, что все пошло не так еще перед боем? — не мог угомониться Жека. — С чего ты вообще взял, что мы именно в твоей книге? Мало ли кто еще мог написать такую же хрень.
— Да только я и мог! Понимаешь, это мои персонажи! Это я придумал бия Кульмагамбета и мальчика-сироту Мираса! А мог бы создать иных героев. Понимаешь? Есть такая гипотеза, что любое произведение начинает жить еще до появления на свет. То есть, имея определенную задумку, ты фактически уже создаешь нечто живое. И остается только ждать, когда это нечто обретет материальную форму.
— Опять ты со своей философией! — раздраженно прервал друга Жека. — Че дальше будем делать, умник? Скажи им, пусть хоть дубинки нам какие-нибудь дадут. Голыми руками, что ли, ойратов твоих мутузить?
— Да кого мутузить, Жека?! Все произойдет еще до того, как ты свой первый матерок выкрикнешь. Посмотри вокруг! Они же с детства в седле. Чуть ли не из утробы матери верхом выехали! Они на лошадях бьются лучше, чем ты боксируешь. У них стычки с соседними аулами происходят почти ежегодно. А теперь взгляни на нас. Мы даже в седле толком держаться не умеем. Они сейчас своих рысаков галопом погонят — и все, до свидания! Когда мы их нагоним, уже пыль уляжется.
Будто понявший смысл спора чужаков, Кульмагамбет подозвал обоих:
— Эй, жигиты! Драться умеете? Саблю кто-нибудь из вас в руках держал?
Максат отрицательно покачал головой. Кульмагамбет деликатно перевел вопросительный взгляд на Жеку. Снова пришлось переводить. И тут Жека соврал.
— Скажи ему, что я владею мечом, — потребовал друг.
— Да не буду я такое переводить! Знаю, как ты умеешь! Пару раз на кендо сходил, бамбуковой палочкой помахал — и что, уже типа самурай?