Землеройка тут же укусила девушку за ногу: больно, противно, антисанитарно (где вы видели мышку или хомячка, чистящих зубы?), но уровень здоровья Хэйт едва шелохнулся.
— Отлично! — она сразу же углядела новую возможность и опустила посох. Животинка разошлась, подпрыгивая, прокусывала ноги Хэйт через тонкие штанины, пару раз чувствительно ударила хвостом. Здоровье Хэйт упало до половины, но она стойко терпела.
Когда терпение иссякло, а хп[10] приблизилось к красной зоне, девушка заново активировала останавливающую лозу и дважды — малую регенерацию, на себя и на зверька.
Пожалуй, это было самое долгое убиение обычной землеройки игроком «Восхождения», на иных боссов столько времени не тратят! Хэйт мучила зверюшку, пока не заканчивалась мана, позволяла той кусаться и лупить хвостом, и так снова и снова, пока ей не осточертело. Тогда девушка принялась планомерно выбивать посохом остатки здоровья из грызуна. Землеройке удалось напоследок удивить Хэйт: на последнем издыхании, когда оставалось нанести всего пару ударов, она сделала, наконец, то, что свойственно ее родственницам в реальном мире: зарылась в землю, но с такой скоростью, что растерявшаяся девушка не успела даже лозу накинуть. Хэйт несколько секунд хватала ртом воздух, в полной готовности рвать волосы на голове: все бонусы в прокачке навыков и характеристик на мобах (гильдейские куклы к таковым не относились по определению) выдавались только после смерти означенных.
Спустя несколько секунд эта «проклятая крыса» (самое ласковое из прозваний, отпущенных в адрес землеройки девушкой за эти мгновения) выкопалась, с остервенением вцепилась в штанину Хэйт, получила посохом по голове и издохла. Анимация смерти тоже была красивой: черная вспышка, эдакий мелкомасштабный взрыв, только без дыма и копоти.
К слову, Хэйт не обратила на этот взрыв ни малейшего внимания. Перед глазами ее всплывали одно за другим оповещения…
Суммарно, одна землеройка принесла ей: одно очко интеллекта, два — живучести, три — мудрости; уровень владения останавливающей лозой поднялся до 1.5, ядовитой пыльцой и малой регенерацией до 1.4. О, еще 5 опыта и шкурку, нужную по квесту…
Хэйт запрокинула голову и расхохоталась.
— Гений. Я — гений! Нет, не так: я — ГЕНИЙ! — пританцовывая по разбросанным по земле капустным листьям, напевала Хэйт. — Но гении тоже должны высыпаться. Выход!
К просмотру Вероника готовилась тщательно. Заспанное лицо было протерто льдом с алоэ (мама так учила… ох, как же это было давно), покрыто основой для макияжа, припудрено (синяки под глазами предварительно были замаскированы тональным кремом). Немножко туши на ресницы и прозрачный блеск на губы…
Она даже в строгое темно-серое платье влезла (в комиссии все были в возрасте, плюс две старые девы, так что никакой сексапильности) и в черно-серые замшевые туфли на шпильке. Черная сумочка вместо привычного баула довершила образ. Никаких украшений.
Старинное зеркало намекнуло, что наряд добавил двадцатилетней девушке года три, не меньше, но это был как раз тот случай, когда лучше выглядеть старше, скромнее и серьезнее.
Какой-то ребятенок в маршрутке назвал ее тетенькой, Вероника поморщилась, но смолчала: детская непосредственность, да и никто не заставлял ее так наряжаться.
Мандража не было. Сделать больше по восстановлению работ, чем они со Стасом сделали накануне, за день было нереально. Решат придраться — будет у нее первый заваленный показ.
Так, в состоянии отрешенности, граничащей с равнодушием, Вероника и добиралась до аудитории. Станки из комнаты вынесли, вообще убрали все, что убиралось, стены были завешаны картинами. Ее шесть подправленных работ висели отдельно: вероятно, Стас распорядился и напряг одногруппников. О, а вот и он сам…
— Белозерова, подошла наконец-то! — Стас махнул ей рукой, подзывая к сгрудившимся студентам-живописникам. — Значит, раздолбаи мои, смирно гуляете по коридорам, рекреациям, в столовую можете сходить. Комиссия с вами разговаривать не будет. Все комментарии завтра получите, вместе с отметками. Показ перенесли на час вперед, так что кыш отсюда! Белозерова, за мной.
— Ей можно остаться, а нам нет? — резво возмутилась Полиночка.
— Я вообще не собирался допускать вас до показа, говорливые неучи. Увы, начальство решило иначе: подведение итогов полугодия не может быть отменено по причине одного нарушения. Так что вам повезло. Но это не означает, что вы прощены. Я все сказал, свободны.
Веронике ничего не оставалось, кроме как следовать за Стасом, почти физически ощущая злобные взгляды сокурсников. Неужели он не понимал, что выделяя ее еще больше, только усилит нелюбовь группы? С другой стороны, а не начхать ли ей?…
Сам показ проходил тихо. Вероника стояла, как изваяние, рядом со Стасом, семь членов комиссии обходили работы, что-то вполголоса обсуждая. Дойдя до ее работ, мэтры остановились.