— А-а-а! — завизжала на всю округу женщина, словно подраненный кабан. Милава даже подивилась — откуда силы в столь сухоньком теле на такой пронзительный звук.

— Погодьте, не шумите. Я сейчас все… — попыталась утихомирить хозяйку ворожея. Впусте.

— А-а-а! — пуще прежнего заорала пожилая женщина.

Милава сделала шаг ей навстречу, приставив к губам указательный палец. Но та, выпучив очи, попятилась:

— Ведьмарка! А-а-а! Не подходи! — хозяйка краем глаза глянула на молочную кормилицу, точно пыталась удостовериться, что та в добром здравии, без приметных отметин завороженности.

— Я не ведьмарка… — запротестовала Милава. Она видела, что женщина больше всего на свете сейчас желала унестись прочь. Но коровка, свинка да целая корзина яиц удерживали на месте. Но, как ведомо, лучшая защита — нападение:

— Знаем мы таких «неведьмарок»! Да где это видано, чтобы добрая девица без спросу ночь проводила в чужом хлеву да лик поутру не мыла?

Лик поутру не мыла? Милава провела рукой по щекам и нащупала остатки грязи, кою втирала, дабы волколак не пошел следом.

— Ты не думай, я тебе так просто животину не отдам! Вон отсюда! — заорала хозяйка и трясущейся рукой полезла за пазуху. Никак за оберегом от нечистиков потянулась. Точно! Морщинистая ладонь, вцепившись в талисман-змеевик, выставила его словно щит. Девица горько усмехнулась и направилась к выходу. Женщина отпрыгнула в сторону, только чтобы «ведьмарка» ее не зацепила. — Вон!

Не успела Милава толком переступить порог хлева, как хозяйка выскочила следом, плотно притворив дверь тяжелым чурбаном да вилами. А сама, пряча за спиной корзину с яйцами (как пить дать, страшась, что девица их сглазит), выставила перед собой серп — когда только успела им талисман заменить?

— Давай-давай! Кыш отсюда! И не помышляй возвращаться. Я все старосте скажу, а он людям поведает. Хватит с нас одной Кукобы. Ты еще тут шастаешь!

Ворожея сдалась. Она догадывалась, что будет непросто, мамка с детства ее готовила к тому, что люди не привыкли слушать свои сердца, для них куда вернее очи да уши. Глубоко вздохнув, Милава решила податься к реке, прежде чем пойти к Кукобе. Умыться надобно да поразмыслить хорошенько. Село она оградила, стало быть, час есть. Ворожея оглянулась — пятки пожилой женщины уже сверкали в направлении дома старосты. Надо ж, а подлатать забор — сил нет.

— Череда! Алесь! Услада! — еще издалече заорала женщина.

— Чего тебе, Доморадовна? — сладко зевнул и потянулся во весь немалый рост староста. Одетый, он уже был на ногах, готовый решать самые трудные вопросы да ставить пред неумехами толковые задачи. Правда, коли б не чин, то он предпочел бы еще чуток поспать. Купальская ночь силы не хуже горячей бабы, с коей и трава — пуховая перина, отнимает.

— Череда! — задыхалась гостья.

— Да ты дух переведи. В твои ли годы точно дитя бегать? — спустился с крыльца староста, но напуганный лик женщины его насторожил. — Случилось чего?

— Так неспроста ж пыль поднимаю! Фух.

— Давай тогда, сказывай, — взволновался староста.

— Значится так. Проснулась я сегодня от звонкого петушиного крика. Помогло купальское огнище! Хвала богам! Хохлатый мой первым на деревне запел!

— И потому ты сюда бегом от самой хаты летела? Да еще с корзиной, — брови Череды поползли вверх.