— Втроем? — ужаснулся Леша.

— Они еще там, — мертвым голосом произнес старик. — Праздник у них… Свет в окнах… Их еще можно прихватить… Они даже не разбегаются, представляешь? Вроде ничего и не случилось, Леша… Это что, уже принято?

— Так, — сказал Леша, и взгляд его остановился на окне. — Так, — повторил он, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. — Так… Где Катя?

— В ванной.

— А! — досадливо крякнул Леша, ударив себя кулаком по тощей коленке, обтянутой тренировочными штанами. — Напрасно… Это плохо.

— Что плохо? Почему? — забеспокоился старик.

— Она ведь следы смывает, Иван Федорович.

— Какие следы?

— Да эти вот самые… Ты что, не понимаешь? На экспертизу бы ее… Документ будет, доказательство… Другой разговор начнется…

— Что же ей так и таскать в себе эту бандитскую сперму? — вскричал старик, но тут же прижал ладонь к губам, опасливо оглянулся на ванную.

— Ладно… Разберемся. — Острые, угластые желваки быстро-быстро забегали под кожей участкового. — Значит, так, Иван Федорович… Слушай меня внимательно.

— Слушаю.

— Никуда из дома не выходить. Катю не выпускать. Сидеть на месте и ждать.

— Чего ждать-то, Леша?

— Меня жди. Понял? И звонить никуда не надо.

— Не буду.

— Когда Катя выйдет из ванной, пусть сядет и напишет заявление. Подробнее, обстоятельнее, понял?

— Леша… Ты бы видел, в каком виде она пришла… Она не сама пришла, ее бог привел… Какие заявления, какие подробности… Выжила бы… — И вдруг неожиданно старик разрыдался, прижав негнущиеся пальцы к глазам.

— Ну, — Леша совсем растерялся. — Иван Федорович… Нельзя же так… Все обойдется…

— Леша, — старик глянул из-под бровей мокрыми синими глазами, — Леша… Они не только ее… понимаешь? Они и меня изнасиловали. Вот сижу перед тобой, а у меня щеки горят… Я ведь изнасилованный, Леша, ты можешь это понять?!