Она вырвала свою руку и держалась на расстоянии от Купера, пока они шли к пляжу. Он вошел в воду, с радостным возгласом бултыхнулся на глубину и оглянулся на Мередит. Она все еще куталась в покрывало.

— Ныряй же, милая! Тут так замечательно!

Подождав, пока он саженками удалился от берега, Мередит сбросила покрывало и вошла в воду. Купер оказался прекрасным пловцом, и это ее подзадорило.

За последние дни она неплохо научилась держаться на воде, но равняться с Купером, конечно, не могла. Быть в воде рядом с ним оказалось приятно, и Мередит вскоре расслабилась и уже плавала с удовольствием, почти забыв, что она дуется на Купера и вообще решила держать его на расстоянии.

Бдительность ее ослабла, и когда они вышли на берег — вода текла с них ручьями, как с тюленей, — Купер тут же заключил ее в объятия. Он прикоснулся к ней губами, и страсть снова вспыхнула в Мередит. Так приятно быть в его руках! Ее сопротивление стало слабеть, голова вновь закружилась, и ею овладела слабость. Почувствовав вспышку желания Купера, Мередит отпрянула от него и попыталась высвободиться.

— Нет! — воскликнула она. — Я же сказала… не здесь, Купер!

— Почему не здесь? — возразил он. — Разве найдется место лучше? Над нами небо, под нами земля. Есть ли что-либо более естественное?

— Нас могут увидеть.

— Кто? Здесь никого нет, кроме птиц и рыб, а им все равно.

— Здесь Хуана, — слабо возразила молодая женщина.

— Ты снова ошибаешься, милая. Хуана сказала, что уходит на весь день.

Он увлек ее за собой на песок, и Мередит была сбита с толку, безоглядно погрузившись в поток страсти и желания.

Все опять повторилось — муки и восторги, и, когда вспышка угасла, Мередит лежала, усталая и потрясенная.

Впрочем, здравый смысл не полностью изменил ей, и она погрустнела. Села, подхватила покрывало и завернулась в него, подтянув колени к подбородку.

Купер мгновенно почувствовал перемену в ее настроении.

— Что такое, милая? Что случилось?

Его рука легла на ее колено.

— Нет, не прикасайся ко мне? — Она обратила к нему словно окаменевшее лицо. — Я хочу, Купер, чтобы ты ушел отсюда. Ступай в коттедж и оденься. Чтобы тебя не было, когда я приду.

— Ничего не понимаю. — Вид у него был совершенно ошарашенный. — Ты можешь выгнать меня после того, что произошло?

— Да! Именно из-за того, что произошло. Не важно, что я чувствую к тебе. Если я уеду с тобой, я всю жизнь буду считать себя виноватой. И это сделает нас несчастными. — Лицо ее исказилось страданием. — Может быть, это именно та пуританская совестливость, которую приписывают нам, жителям Новой Англии.