Парень резко повернулся. Испуг был большими буквами написан на его лице, но не только он, что-то еще было там, пугающее и не совсем нормальное.

– Мирон помогает, – сказал он так, словно ему пять лет, – Агния теряет, а Мирон находит.

Странно, но парень внешне не выглядел сумасшедшим, и только из его несвязной речи становилось понятно, что что-то не так. Красивые локоны натурального пшеничного цвета, которым могли позавидовать модницы, свисали до плеч, делая его похожим на ангела. А если к этому прибавить еще и вытянутое лицо с четко выраженными скулами и небесно-голубые глаза, то сходство становилось необычайным. Беата растерялась от такой разницы внешности и речи и сказала первое, что пришло в голову.

– Хочешь, помогу, ну, искать, – предложила она странному ангелу.

– Нет, Мирон всегда сам, – он, как ребенок, замахал испачканными в чем-то руками в ответ на предложение, – Агния всегда хвалит, если Мирон находит. Мирону нравится, что его хвалят.

И, словно решив, что достаточно пояснил ситуацию, быстро вышел из комнаты.

– Дурдом, – вслух сказала Беата, закрывая компьютер.

– А вот ругаться в нашем доме не принято, – на пороге стояла Корнелия и осуждающе смотрела на гостью, – тем более если наш дом принимает вас как родную. Мирон – божий человек. На Руси издавна называли юродивых приближенными к Богу и считали, что они общаются с ним напрямую, без молитв, потому обижать их считалось большим грехом. Не начинайте с греха.

– Боже упаси, – сказала Беата, придя в себя, – даже не замахивалась на это кощунство, просто была несколько не готова встретить здоровенного пятилетнего ребенка. Обещаю исправиться и больше так не реагировать на вашу персональную связь с Господом и надеюсь, что на его руках все-таки не кровь.

– Это краска, Мирон – художник.

– Ненормальный художник, претендуете на славу Дали, плагиат.

Корнелии не понравился ответ, но она сдержалась и, хмыкнув, произнесла:

– Даже не знаю, за что такая честь, но Агния приказала поселить вас в доме.

– А что, был вариант остаться на улице? – спросила Беата, сделав испуганные глаза. – Я человек южный и к холоду отношусь отрицательно, на снегу спать не умею, имейте в виду.

– Обслуживающий персонал у нас живет в крайнем домике, – терпеливо пояснила Корнелия.

– И даже вы? – уточнила Беата, но та ничего не ответила и лишь зло посмотрела в ее сторону.

– Пройдемте, я покажу вам вашу комнату, – взяв себя в руки, сказала помощница.

– Невзлюбили вы меня, Корнелия, а зря, – Беата поднималась на второй этаж за недовольной помощницей и с опозданием пыталась наладить контакт. – Делить-то нам нечего. Напишу я эту дурацкую книгу и уеду, возможно, даже до Нового года, а свой человек в Москве вам никогда не помешает. Я и билеты в театр могу достать, и экскурсию провести в Останкино.

– У вас контракт до второго января, – сухо оборвала ее мечты Корнелия, – билеты в театр сейчас, в период Интернета, не проблема, а экскурсию по Москве я и сама могу вам провести. Не думаю, что провинциальная девочка, сбежавшая из своего Геленджика пять лет назад, может удивить чем-то меня. Моя бабушка слушала в Ленинграде стихи Ахматовой в авторском исполнении, моя прабабушка сидела на руках у Бунина.

– Почему вы пропустили маму? – резонно заметила Беата. – Наверняка она тоже отсиживала чьи-то знаменитые коленки?