— Да, — он театрально кивает, — у нас у работала рыжеволосая девушка. Нет, — он едва заметно усмехается, когда я всем телом подаюсь вперёд, — не твоя зазноба.

Из-под прилавка возникает бутылка «Новотерской», газированная вода с шипением обрушивается в пластиковый стакан.

Я с шумом выдыхаю воздух и убираю телефон.

— Где ещё можно поспрашивать? Не знаете?

— В жопе, — отвечает кассир, когда перезагружается глотком минералки.

У меня внутри всё леденеет от его грубости.

— Молодёжь обычно там околачивается. — Он видит, что я не понимаю, рокочет отрыжкой и неохотно поясняет: — Бар такой. Клуб. Называется «Жопа».

— В самом деле?

— Нет. — Ещё глоток воды, ещё отрыжка. — Я, знаешь ли, шучу.

Из моего горла вырывается смешок.

— Ну и где находится ваша… м-м, «Жопа»?

Мужчина выразительно смотрит в ответ.

— Понимаю, название под стать. Как найти?

Кассир поднимает, было, руку, но молчит, ибо по радио объявляют семь вечера. Он и повар знающе переглядываются, встают. Я догадываюсь, что у них закончился рабочий день, и мигом ощущаю себя невыразимо лишним в этой калиточной.

— А… дорога? — напоминаю я и смущённо показываю рукой за спину.

— Отсюда наверх до часовни. Потом до Шестой линии. Там разберёшься.

Я благодарю кассира, направляюсь к двери, но, последовав минутному порыву, возвращаюсь.

— Можно одну штуку?

Мой палец утыкается в тёплое стекло витрины. Кассир останавливает пересчёт выручки, хмурится.

— Эти «штуки» зовутся «калитками».