За такими односложными беседами минует несколько часов. В ржавых водостоках гудит ветер, дышат паром канализационные решётки. Пахнет вечной, неизлечимой, леденящей сыростью, которая ещё больше убивает надежду на успех.

Слишком много дней прошло. Слишком часто закрыты местные двери.

Слишком очевидно, что Диана уехала насовсем.

Воздух наливается вечерними тенями. В конце улицы вспыхивает оранжевым вывеска «Калитка навсегда» и тут же мигает, гаснет. Мой желудок урчанием напоминает, что с утра не принимал гостей.

Я ускоряю шаг, взлетаю по ступенькам, лязгаю дверцей. Внутри магазина бубнит радио, и пахнет пирожками, которое жарили год за годом в прогорклом кипящем масле. Повар дрыхнет сидя, свесив голову на грудь, и кассир дрыхнет — положив голову на прилавок, шевеля дыханием чеки в коробке. Сонное калиточное урочище.

— Сорян, — тихо говорю я.

Кассир вздрагивает, выпрямляется и очумело смотрит на меня сквозь гигантские очки.

— Чего? — Небесно-голубые глаза моргают несколько раз, будто индикаторы на системном блоке. — Чего тебе?

— Скажите… Вы не видели? — Я показываю фото Дианы.

Он по-детски трёт глаза, вглядывается в снимок.

— Ты собираешься что-нибудь покупать?

С таким запахом?

— Чё-то нет… не хочется.

— М-да?.. Вот и отвечать не хочется.

В растерянности я развожу руками. Кассир смотрит выжидательно.

Стоит вообще этот разговор моих усилий? Сколько уже раз видели других, похожих девушек — не Диану?

Собеседник вздыхает, показывает, чтобы я придвинул ближе телефон и всматривается в фото. Очки сползают на кончик носа, так низко, что у меня самого чешется горбинка.

— Зачем ищешь-то? Втрескался?

— Подальше послать.

Кассир отклоняется на спинку стула и с минуту смотрит задумчиво.