Вот что отложилось в памяти в тот злополучный день – с Ханной тоже обращались вежливо, не в пример насилию, которое вахмистр применил к фрау Марте. Он повел уникальный экспонат без всяких церемоний – за бороду.

Зрители на площади повскакали с мест, какой-то парнишка бросился в ближайший проулок. Его поймал за шиворот здоровенный мужчина в кожаном переднике. Он прихватил беглеца за шиворот и держал его, пока всех не отвели в участок, расположенный в старинном доме за памятником Лютеру.

В участке их ждали окровавленные юнгфронтовцы. Один поддерживал раненую руку. Другой с разбитой головой сидел рядом и грустно стонал. В углу лежало тело, накрытое полицейским плащом, в глаза настойчиво лезли подошвы ботинок.

Где-то Мессинг уже видал эти ботинки?

Начальник местной полиции, заметив, что не Вольф может отвести глаза, охотно удовлетворил его любопытство. Он подошел ближе и откинул плащ. На полу лежал Гюнтер Шуббель и бессмысленно смотрел в потолок.

Фрау Марта зарыдала. Она бросилась к Гюнтеру, но один из фрейкоровцев, ввалившихся вслед за полицейскими в вестибюль, схватил женщину за бороду и вернул на место.

Начальник полиции, почему-то кивнув в сторону рыдавшей женщины, объявил:

– Он оказал сопротивление, – и, заметив недоуменный взгляд Мессинга, коротко пояснил: – Стрелял.

Тот же фрейкоровец, наконец отпустивший фрау Марту, с откровенным недоброжелательством добавил:

– Трех застрелил, красная сволочь!

Фрау Марта, рыдая, воскликнула:

– Он же без рук!?

Фрейкоровец сплюнул и со злобой огрызнулся:

– Заткнись, красная шлюха! Если бы у этого урода были руки, он бы всех нас уложил.

Ханни, как всегда спокойная и деловитая, обратилась к начальнику полиции:

– Я прошу оградить нас от оскорблений. Позвольте мне связаться с моим адвокатом?