Бертий не знала, как избавиться от мужа, пусть даже на час иди два. Гийом обустроил переплетную мастерскую в подсобном помещении на первом этаже и целыми днями сидел там, наблюдая за каждым движением молодой жены. Если Бертий слишком долго разговаривала с покупателем, он выходил в торговый зал, разыгрывая из себя заинтересованного в продаже торговца.

Новость о чудесном исцелении красивой владелицы книжной лавки облетела квартал. Бертий стала выходить чаще, чтобы укрепить ноги. Она шла, гордо вздернув подбородок и опираясь на зонтик, изготовленный для нее шляпником с площади Сен-Марсьяль. Крепкий, как трость, но куда более изящный, с набалдашником из слоновой кости, выточенным в форме птицы, зонтик очень нравился Бертий. Она сама выбрала ткань — бежевый шелк, расписанный розовыми цветами.

Гийом расспрашивал ее сразу по возвращении откуда-либо. И больше всего молодого мужа беспокоили послушание жены и ее любезность. Раньше Бертий открыто возмущалась его манией следить за нею, отгонять от нее мужчин, если только речь шла не о детях и стариках. Гийом чувствовал, что тут что-то неладно. Так оно и было. Все мысли Бертий занимал один-единственный мужчина — Бертран Жиро. Но после суда над Жаном они ни разу не виделись.

«А ведь раньше он дважды в неделю заглядывал в магазин!» — сокрушалась про себя молодая женщина.

В воскресенье они с Гийомом обедали на мельнице. Это было через три недели после гибели Фолле. К огромному огорчению Клер, Бертий явилась в своем привычном образе инвалида.

Сегодня нервы у нее были на взводе с самого утра. Покупатели шли потоком, потому что Бертий выставила в витрину иллюстрированные издания Жюля Верна. И табличку, на которой написала витиеватым почерком: «Прекрасный подарок к Рождеству!» Гийом ее усилий не оценил.

Сказал, что это слишком броско, вульгарно.

В полдень они закрыли магазин и поднялись наверх обедать. Бертий очень устала, как и каждый раз, когда приходилось много стоять на ногах.

— Мне бы хотелось отдохнуть после обеда. У меня мигрень. Если останешься тут, будешь ходить взад-вперед, скрипеть ступеньками, хлопать дверьми. Шум меня ужасно раздражает. Может, возьмешь фиакр и съездишь на мельницу? Я приготовила рождественские подарки для малышей. Отвезешь их Клер?

Гийом подозрительно насупился:

— А ты в это время полежишь спокойно в кроватке? За идиота меня держишь? Признайся, у тебя есть любовник, и мое отсутствие вам на руку!

Никогда еще Гийом Данкур не был таким озлобленным. Бертий же и бровью не повела.

— Гийом, не сходи с ума! В чем ты можешь меня упрекнуть? Ну подумай сам! Со дня свадьбы мы всегда вместе. И, смею напомнить, я принесла супружескую клятву в церкви! Поклялась быть тебе верной женой. А послушать тебя — я просто шлюха какая-то!

Грубое «шлюха» несколько охладило Гийома. Он пробормотал:

— Нет, конечно! Я знаю, ты чиста передо мной, но я так люблю тебя, моя принцесса! Мужчины глаз с тебя не сводят. И так было, даже когда ты не могла ходить. Скажу как на духу: до того, как ты выздоровела, меня не так мучила ревность!

Удар попал в цель. Бертий встала, бледная как полотно.

— Какое восхитительное доказательство любви! Еще чуть-чуть, и ты признаешься, что женился на мне, потому что я не могла двигаться, была пленницей своего кресла. Гийом, ты мне отвратителен!

Молодая женщина заплакала. Гийом смотрел на жену, сгорая от стыда и желания. Она была смыслом его существования. Платье из плотного жемчужно-серого атласа соблазнительно облегало ее красивую грудь, подчеркивало тонкость талии. Из выреза, обрамленного кружевным воротничком, поднималась изящная шея с тончайшей, нежной кожей, которую он так любил целовать в том месте, где начинались волосы, легкие, как у ребенка.

— Моя принцесса! Дорогая моя, прости!