Железная логика! Я едва сдержала смех. Но за полчаса, что провела в столовой, поняла, что доброта и открытость этой женщины натуральная, не наносная. Видно, она до такой степени редко встречает гостей в этом доме, что обрадовалась мне как родной. И теперь всячески старается сделать так, чтобы задержалась я подольше.

В галереи насчитывалось не больше пятнадцати картин. Каково же было мое удивление, когда разглядела на стенах несколько своих полотен, в том числе одно из ранних. На нем была изображена белая волчица из зоопарка. Тогда она еще была значительно моложе, только вошедшая в пору юности. Помню, с каким чувством писала эту картину — неприятия того, что свободолюбивого зверя заточают в клетку, сопереживания ее стремлению вырваться на волю. Именно поэтому решетку я изобразила на заднем плане. Впечатление создавалось двояким: то ли я нахожусь внутри клетки, то ли волчица каким-то образом покинула ее. Многие говорили, что эта картина одна из самых удачных моих. Мне же всегда становилось грустно, глядя на нее, поэтому даже обрадовалась, когда ее купили. И уж точно я даже не подозревала, где она теперь находится.

— Давно она у тебя? — продолжала я рассматривать полотно, вспоминая те дни, когда писала его.

— Давно.

Голос Антона раздался слишком близко. Я почувствовала, как на голове шевельнулись волосы от его дыхания. Мимолетный трепет всколыхнул душу. Я резко обернулась и оказалась лицом к лицу с мужчиной, который все еще продолжал оставаться для меня загадкой и о котором я не могла не думать.

— Получается, ты следил за мной? — тихо произнесла, стараясь чтобы не дрожал голос. Его близость рождала робость и какие-то смутные желания.

— Я искал тебя, — так же тихо ответил Антон, склоняясь к моему лицу.

— А вот и кофе! — голос Нели ворвался небольшим тайфуном, отрезвляя, прогоняя наваждение.

Я отошла в сторону, пытаясь восстановить и без того шаткое равновесие в душе. Если в первую нашу встречу я испытывала неловкость, то сейчас к ней примешивалась робость. Да и была ли эта встреча первой? Для меня да, а для него?

— Обязательно попробуй печеньица, деточка, — щебетала домработница, сервируя круглый столик между двумя креслами посреди комнаты. — Это мой фирменный рецепт, на кукурузной муке.

Прихлебывая обжигающий кофе, я лихорадочно соображала. Зачем он искал меня и почему не показывался так долго? Ведь не узнать место на той картине было невозможно. Я с точностью до мельчайших деталей воспроизвела фрагмент вольера с волками. Даже вывеска возле него попадала в поле зрения. Значит, Антон точно знал, где меня искать.

Спрашивать, как давно он наблюдает за мной, не стала. Неловко становилось уже от мысли, что он смотрел на меня, когда я забывала обо всем, отключала мир вокруг себя, сосредотачиваясь на своих питомцах. Одногруппники рассказывали, что в такие моменты я веду себя странно. Могу разговаривать сама с собой. И для меня это нормально, ведь голоса своего я не слышу. А иногда даже начинаю пританцовывать. И это я могла бы объяснить. Временами, в голове у меня начинает звучать музыка, тогда как все вокруг погружено в тишину.

Получается, он видел все мои странности, тогда как я считала, что нахожусь одна, и до глухой художницы никому нет дела. Осознавать это было по меньшей мере неприятно.

— Зачем ты искал меня? — вопрос прозвучал агрессивнее, чем хотела.

— Потому что ты моя пара.

Ответ показался мне даже не странным, а смешным. Какая еще пара? Издевается он надо мной?

— Как у них, — сделал Антон неопределенный жест, но я поняла, что он имеет ввиду волков.

Я пыталась разглядеть признаки издевки на его лице и не находила. Но он не может говорить все это всерьез. О волчьей преданности слагают легенды. Но где они, и где мы. Люди могут только мечтать о подобной привязанности, как о великом достоинстве, которого мы лишены в силу своей развитости.

Под пристальным взглядом Антона я совершенно растерялась. Все-таки странный он какой-то, если рассуждает всерьез. А если шутит, так искусно маскируясь, то зачем ему это нужно.

— Мне пора домой, — так и не нашлась я с ответом.