– Хороший у тебя взвар, – отпив из расписной глиняной кружки, произнесла Мальмфрида, кидая взгляд в окно и плотнее закутываясь в соболиную накидку. – Чувствую смородину, вишню и мёд. Но есть что-то ещё.

– Если интересно, спроси мою жену, – ответил я. – Мне неизвестно, что она добавляет. Вкусно, да и ладно.

– Я бы спросила. Однако она всё время с ребёнком, а когда мы встречаемся, Нерейд почти не разговаривает, хотя я обращаюсь к ней на родном языке.

«Это понятно, что на родном, ибо мама у тебя, Мстиславна, шведская принцесса Кристина. Об этом все в курсе», – мимоходом мелькнула у меня мысль, и я постарался отделаться от гостьи пустой фразой:

– Нерейд привыкла быть одна, вот и молчит.

– Нет-нет, Вадим. Она отмалчивается только в моём присутствии, а с другими гостями и домашними весела и приветлива. Наверное, это оттого, что она считает меня чужачкой?

– Может быть, Мальмфрида Мстиславна.

– Но это ведь не так. Я славянка, а значит, своя.

«Ага! Знаем мы таких своих, – подумал я. – Свои за родину сражаются. Они на родной земле живут и детей славянскими именами называют. Мне Ястреб, он же Немой, свой. Его жена, вдова погибшего под Орхусом варяга, которую он вместе с двумя дочками замуж взял, своя. Пропадающий на бумажном производстве Ставр Блажко свой. Старый новгородский воин Славута Мох и ставший ему приёмным сыном рыжий Торарин свои. А ты, мадам, живёшь там, где тебе лучше, и там, где привыкла. Хотела бы, давно на Русь уехала бы или где-то в наших краях обосновалась. Но нет, ты проживаешь в своём ютландском замке, а интересы норвежцев и датчан ставишь выше венедских».

Впрочем, свои мысли я оставил при себе. Векомир велел быть с ней вежливым и свести знакомство, глядишь, пригодится, и так как я ему доверяю, значит, так и будет. Поэтому я вежлив.

– Да, ты своя, – не вступая в спор с женщиной, согласился я. – Однако ты католичка, а моя жена в прошлом немало от них претерпела и даже была вынуждена принять крещение. Поэтому она иноверцам не доверяет.

– Значит, Нерейд христианка?! – удивилась гостья.

– Была.

– Если кто-то крещён, значит, это на всю жизнь.

– Не согласен. Мы стоим за родную веру, Мальмфрида Мстиславна, и прекрасно знаем, что человек не рождается рабом. Поэтому на протяжении всего жизненного пути он может выбирать и менять богов. При этом кому-то достаточно сказать всего лишь одно словечко и посетить храм, чтобы это понять. А иной идёт к такому решению долгие годы и для смены небожителя должен совершить какие-то обряды.

– Этого не может быть.

– Тогда давай рассмотрим твою веру. До принятия христианства даны, норги и свеоны были язычниками?

– Да.

– Но они смогли поменять небесного покровителя. Прошли через крещение и так отреклись от старых богов. Значит, всегда можно вернуться назад. Правильно?

– Получается, да.