— Слыхал, от мужиков, что вы караваном привели. Только отбиться с палубы ладьи куда проще, чем грудь в грудь сойтись.
— Ничего. И грудь в грудь мои люди дорогого стоят.
— Настоящего воя нужно сызмальства обучать.
— Есть варианты, Барди. К примеру, если лук не дается, возьми самострел. Кому как не тебе это знать.
— Самострел у меня для того, чтобы иметь под рукой готовый выстрел. Так-то он с луком не сравнится.
— Это смотря какой самострел. Мой, только в том и уступит, что быстро метать болты не получится. Во всем остальном побьет. И научиться из него метко бить куда как проще. У меня даже бабы с этим справляются.
— Бабы? — дугой вздернув бровь, удивился варяг.
— И даже детвора. Было дело турки подступались к нашему селению, когда воев там не было. Так бабы и ребятня отправляли их восвояси, не солоно хлебавши.
— Н-да. Дела-а.
— Ты лучше скажи, кто из себя есть дядька княжий, Горыня.
— А он-то тебе к чему.
— Хочешь сказать, что правит тут десятилетний князь, — хмыкнув легонько тряхнул головой Михаил.
— Ну ты же в сотники в свои годы выбился. Причем не будучи княжеских кровей.
— Ну, для начала, я и постарше буду. А потом, никуда бы я не выбился, коли не Комнин.
— А ить не понравится ему, что ты против его воли пошел.
— Коли тут уговорюсь, то мне оно и без разницы, понравится ему иди нет. Так что о Горыне скажешь?
— По виду, достойный вой, способный только рубить ворога. На деле, твоя правда, всем тут заправляет он. И бояр в узде держит и разум имеет. Так что, как он решит, так оно и будет. Но князя он любит. Не мнет под себя, а растит как своего сына.
— Понял. Учту. Кстати, Барди, а ты как, не устал еще мыкаться по белу свету без кола и двора. А то гляди, как уговоримся с Горыней, давай к нам. Вдовушку жаркую себе присмотришь. Да осядешь наконец.
— Это в земле-то ковыряться, — хмыкнул воин.
— Это о старости подступающей подумать, — возразил Михаил. — А насчет земли, так в том ничего зазорного нет. Ты подумай. Да товарищей поспрашивай. Сам не пожелаешь, может найдется кто, кому уже в тягость все время в броне ходить.