Поселение пало. Победители заняты грабежом и насилием. Родители вынуждены смотреть на то, как раскладывают их дочерей. Мужья наблюдать как глумятся над их женами. Учитывая же то, что женщин в разы меньше чем нападавших, участь у них незавидная.

Впрочем, резать и измываться сверх меры над ними никто не станет. За подобное куренной или кошевой[1] по головке не погладит. А то глядишь как раз ее-то и оттяпает. Перед тем, как лишить живота. И остальные только поддержат его в этом. Потому как бой закончен, и теперь все пленники ни что иное как добыча и товар. Они даже легко раненых худо-бедно обихаживают. Тяжелых добивают без раздумий.

Михаил наблюдал за происходящим скрежеща зубами. Вообще-то, оно его не касается ни с какого боку. Они ему никто и звать их никак. Мало того, случись им его пограбить, так сделали бы это не задумываясь. Ладно бы еще княжьи люди. Так ведь не пойми кто. Да и принадлежность к княжеской дружине никакой гарантии не давала.

Но вот не мог он делить на своих и чужих, хоть тресни. Они все для него русские. Конечно сомнительно, что он стал бы вот так корить себя и прислушиваться к совести не чувствуй за собой силу. А она у него была. Как и серьезный такой шанс помочь этим бедолагам, которые не сумели оборониться от степняков…

Михаил решить ковать железо пока оно горячо и выпросил разрешение у Комнина прогуляться с одной полусотней чтобы разведать провести рекогносцировку на местности. А к чему затягивать. Опять же, если Комнин вдруг решит передумать, то сомнительно, что он призовет полусотню.

По сходной цене удалось сторговать русскую ладью. На службу прибыла очередная дружина варягов, которым нужно было сбыть суденышко. Комнин остро нуждался в воинах, а потому принимал на службу всех, кто бы ни пришел.

Земли отведенные пограничникам Алексеем, Михаилу не понравились категорически. Выжженная степь, лишенная иной растительности кроме сухой травы и редких кустов. Воду добыть можно. Но по опыту того же Корчева, только в глубоких колодцах. Полуостров изобилует озерами, н все они соленые. Обосноваться можно. Но усилий это будет стоить колоссальных. Да еще имея под боком такого доброжелателя как Олег.

Посовещавшись с Гаврилой, он решил вернуться к изначальному плану, отправиться в русские земли и попытать счастье там. Тем более, что в трюмах имелся кое-какой товар. И что-то подсказывало Романову, что в том же Переяславле он сбудет его с куда большей выгодой. Хотя уже и будет начало осени. Скорее всего не за серебро. Но и загрузиться товарами, чтобы реализовать их в Царьграде, вполне приемлемый вариант.

Пороги преодолевали волоком конец лета. Вода слишком низкая. И обратный путь придется проделать посуху. Осеннее половодье не сможет в достаточной мере напитать русло. Та еще морока. А главное, затраченное время. На волок затратили целую неделю. Причем пограничники не отстаивались в стороне, активно помогая быкам селян обслуживавших волок.

Дым пожарища увидели с реки. Бог весть за какой надобностью, но Михаил решил все же пристать к берегу и с пятью воинами отправился разведать обстановку. Гаврила увязался за ним, мотивировав тем, что у корабля и десятники управятся.

Вот и сидят в кустах, наблюдают за тем, как половцы развлекаются на другом берегу притока Славутича. Причем не все, а только те, кого отрядили для охраны пленных. Остальные заняты спасением из огня, теперь уже их, имущества. Еще немного и пламя захлестнет все поселение, спасти которое уже нереально. Даже если все скопом набросятся на огонь.

— Ну и что ты по этому поводу скажешь, а Гаврила? — поинтересовался Михаил.

— А что тут говорить. Это не наши люди и не наша забота. Пусть голова болит у князя Ростислава Всеволодовича.