– Нет, что вы, они вас так уважают, – сразу стал уверять меня Букин (как же не уважать, половина ведь мои работники)
– Так я моложе вас, вам сколько лет? Двадцать семь? А мне двадцать три, и двадцать четыре будет через месяц.
– Вот как?! – удивился Букин. – А я думал, вам не меньше тридцати пяти…
Ну вот, сделал открытие «вьюнош», с моими седыми патлами и бороденкой мне и сорок давали.
– Вот что, допивайте кофе, пойдем встречать наших, я чувствую какое-то оживление на палубе.
Вышли на палубу, и точно: впереди едут казаки во главе с живописным Нечипоренко в роли Ермака Тимофеевича в прекрасной папахе из мелкого серого каракуля (у кого лучший каракуль, конечно же у казаков Семиреченского войска), за ними стройными рядами артиллеристы во главе с подтянутым фон Штакельбергом, а за ним нестройной толпой партизаны – добровольцы, впрочем, одетые по форме, чисто, куртка заправлена под ремень, шляпа прямо, не на затылке и не набекрень, ботинки начищены, сзади, на подводах едет личный скарб вместе с артельщиком Павловым с рукой на перевязи.
Разобрали личные вещи и стали подниматься по трапу. Я встречал отряд наверху, сзади группкой стояли интендант, доктор и Букин.
Ко мне подходили и докладывали командиры подразделений, сначала фон Штакельберг, потом подъесаул Нечипоренко, а Павлов как-то попытался прошмыгнуть незамеченным.
– Иван Петрович, а ты что же не докладываешь? – окликнул я его.
– Да, ваше высокоблагородие, Александр Павлович, неудобно как-то, там офицеры, а я кто?
– А ты, Иван Павлович, временно исполняющий обязанности командира добровольческого отряда. Вы, конечно, проходить маршем не будете, но стоять ровно, в две шеренги, по росту, та сторона, которая ближе к генералу будет – там самые высокие, а самый крайний ты – вот Андрей Иванович Букин покажет. И к пароходу пойдете не толпой, как сейчас, а в шеренгах – опять-таки штабс-капитан Букин вас построит, и дойдете хоть не в ногу, но не стадом, чай, форму носите.
Посмотрел на часы, батюшки, уже половина одиннадцатого, надо выдвигаться через двадцать минут, тут еще идти надо, да строиться. Вон народ на лестнице уже лучшие места разбирает – как в римском амфитеатре.
Отдал распоряжение: к парадному маршу строиться так, чтобы сначала прошли артиллеристы, затем пройдет конница, а то, не дай бог, какая-нибудь лошадь кучу навалит, так что пехоте потом по дерьму топать – обходить будут и строй сломается (объяснил это, чтобы казакам не было обидно, а то они уже в папахах с малиновым верхом покрасоваться первыми решили). Знаменная группа – от казаков, там шашки наголо будут нужны. Зато артиллеристы святыни понесут, коль таковые будут после молебна вручены.
– Все, задача ясна? Вижу, что ясна, переодеваться в парадное, навести суконочкой глянец на сапоги, и через четверть часа строимся у трапа.
Пошел в каюту, надел парадный мундир военного ведомства, ордена уже были прикреплены Артамоновым, ботинки надраены. Глянул на себя в зеркало, точно далеко за тридцать…
Спустился по трапу, казаки уже в седлах, они уже приехали при параде и сапоги у них не запылились. Поздоровался, рявкнули в ответ. Вижу, у половины солдатские Георгии, медали кое-какие, значит, в походах были. В казарме-то награды в сундучках хранились, а тут на груди, блестят! Смотрю, и они глазеют на мои ордена, я ведь и обязательного Владимира при сюртуке раза два надевал, а тут три ордена, да один с мечами – вот и перешептываются казачки. Потом спустились по трапу артиллеристы, Михалыч рявкнул, все подровнялись, спустились господа офицеры, отдали рапорты барону по полубатареям, барон, печатая строевой шаг, остановился передо мной как вкопанный и четко отдал рапорт. Я дал команду вольно, барон продублировал. Потом поздоровался с ним за руку, подошел к командирам полубатарей, тоже поздоровался, и наконец, крикнул что есть мочи:
– Здорово, молодцы-артиллеристы.
В ответ стройно-веселый рев:
– Здрав-жлам-ваш-высоко-бродь.
Здорово, красиво быть генералом, даже подполковником, если полковников рядом нет!