Флигель-адъютант попросил подождать и пошел доложить о моем прибытии. Я впервые был в Гатчинском дворце, построенном Павлом I, может, Павлу, с его небольшим ростом и было здесь комфортно, но вот почему медведеобразному Александру Александровичу здесь нравится? Злые языки говорили, что царь здесь себя чувствует в большей безопасности от террористов. Может быть, и так, меня трижды останавливали, проверяли, сверялись со списками, только вот нигде я не заметил у проверяющих своей фотографии, а может быть, я – террорист-анархист, похитивший документы с тела надворного советника и под его видом пытаюсь проникнуть в дворец. Все же здесь еще очень наивная охрана, ничему их не научили покушения на царя-освободителя, да и сына его, царя-миротворца, чуть было не грохнули незабвенные дружки Саши Ульянова. Мои размышления об охране царской тушки и созерцания потолка прервал вернувшийся адъютант, пригласивший следовать за ним.
В царском кабинете меня ждали двое: царь и генерал Черевин. Александр III сразу приступил к делу – произнес краткую речь о важности контакта с Абиссинией, где Россия имеет далеко идущие интересы, для чего важно установить хорошие отношения с императором Менеликом II. C этой целью мне, как можно скорее, следует туда отправиться с верительной грамотой посла вместе с личным письмом русского императора к абиссинскому, письмо это ни при каких обстоятельствах не должно попасть в чужие руки. Также я повезу подарки для Менелика II и его супруги. В качестве подарка для императора – бриллиантовый перстень и портрет Александра III с бриллиантами из Кабинета[85] его величества, для императрицы – бриллиантовая диадема, которую сейчас заканчивают делать мастера Фаберже. Все драгоценности будут доставлены прямо на борт парохода. На расходы мне будет выдана в банке сумма в валюте, равная 50 тысячам золотых рублей. Для охраны будет придана полусотня донских казаков, а также конвой повезет две сотни винтовок с патронами для Абиссинской армии. Доставит миссию из Одессы пароход Доброфлота. По возможности, требуется выяснить судьбу есаула Леонтьева и, если он жив, освободить силой или выкупить из плена. Далее император спросил, какие у меня будут пожелания. Я уже подумал над этим и четко изложил свои предложения.
По оружию: попросил три пулемета с десятью тысячами патронов на каждый; винтовки должны быть такими, какими вооружены казаки, то есть современные пачечные, а то Мене-лик подумает, что мы ему «заваль» привезли, по принципу; «на те, убоже, что нам негоже», с десяток револьверов с патронами для конвоя тоже бы не помешало. Попросил вернуть остаток ручных бомб и заказать их еще в количестве трехсот штук.
По личному составу: попросил укомплектовать конвой не донскими казаками, а семиреченскими, из Туркестана: и они и их лошади привычны к полупустынным землям и горам, хорошо переносят жару и жажду. Обязательно выделить врача с инструментами и лекарствами, по возможности – и лекарского помощника.
По снаряжению: кроме папах, обязательно предусмотреть кепи, а лучше шляпы с назатыльниками от солнца, рассчитывать снаряжение как на холод в горах, так и на жару в пустыне.
– И по мелочи: я составлю список, кому его подать? И еще, чуть не забыл – попрошу дать какое-то количество консервов, лучше щи с кашей и мясом, так как щей в Африке не найдешь.
Черевин сказал, что не надо императора загружать этими подробностями, он даст распоряжение и со мной свяжется интендантство, а если что не так – сообщать прямо ему, а также спросил, зачем мне столько оружия, уж не собираюсь ли я с кем воевать?
Ответил, что минуту назад получил приказ по возможности освободить есаула силой, кроме того, надо показать, что Россия – сильная в военном отношении держава, имеет и оружие своего производства, показать в деле это оружие. Кто знает, может, Менелик у нас трехлинейки для своей армии закупит, а не винтовки Манлихера или Маузера, или ручные бомбы и пулеметные повозки ему понравятся.
Еще я сказал, что понимаю ограниченные возможности военного ведомства, поэтому сам закуплю у Норденфельда еще семь-восемь пулеметов и могу оплатить из своих средств заказ ручных бомб, лишь бы их сделали быстро и качественно. За их правильным применением я сам прослежу и обучу, как надо обращаться с этим оружием, а то мне Военное министерство все привилегии поотклоняло, на бомбы в том числе, из-за того, что бомбы неправильно применяли, чему я сам был свидетелем. Также я готов снарядить полусотню добровольцев за свой счет, и тогда я могу быть уверен, что всё и все дойдут до столицы Менелика.
– Вот это – правильный подход к делу, – одобрил император, – все бы купцы-миллионщики так бы за государственный интерес радели и в военном деле разбирались. Уверен, что справишься. А чтобы ни у кого вопросов не было, кто ты такой – жалую тебе чин статского советника по Министерству иностранных дел, вот тогда ты точно будешь послом великой России. Мундир с золотом тебе справят, а справишься сам (император скаламбурил и ухмыльнулся) – оставишь потом чин себе, а не справишься – останешься навсегда надворным.
«Вот это точно, тогда там навсегда им останусь, так на могилке и напишут, мол, здесь сложил буйну голову надворный советник такой-то», – подумал я в ответ на императорский каламбур.
– А еще, – продолжил Александр III, – за труды твои на почве полезных изобретений и что преподнес свой аппарат для раненых государству, поздравляю тебя орденом Святой Анны второй степени. Там как раз изображена Анна-пророчица под пальмой, вот она тебе в Африке и поможет. Вот тебе орден и указ, – император вручил мне коробочку с наградой, а верительные грамоты с письмом получишь перед отплытием. Удачи тебе, статский советник Степанов, с Богом!
Глава 11
СБОРЫ
Из МИДа прислали портного – снять мерку для построения мундира (старенький мастер именно так и сказал – «построения»), что же он строить-то будет, боюсь даже предположить, кроме парадного положен летний с белым кителем и вицмундир с жилетом, кроме того, подгонят по фигуре летнее укороченное пальто. Портной обещал завтра приехать с примеркой, ему объяснили, что заказ срочный. «Анна» на шее смотрится весьма солидно – повертелся перед зеркалом и остался собой доволен. Потом пошел в Академию: все идет отлично, все довольны, но ПАСК кончается, еще три недели и все, а перерыва в лечении быть не должно, иначе бактерии приобретут устойчивость, тем более что ПАСК не убивает их, а просто переводит в статическое состояние, прекращая размножение и рост бактерий туберкулеза. Считается, что дальше справится сам организм при хорошем витаминизированном питании, прогулкам в сухом и теплом климате – в общем, ялтинский санаторий. Зашел к хирургам-травматологам, там несколько омрачило общую картину известие о смерти одного больного и вынужденная ампутация ноги у другого. Хотя в обоих случаях состояние их было тяжёлым – сочетанная травма с открытым переломом бедра, глубокой инфицированной раной и так далее. Навестил бывшего соседа Олега – он готовится на выписку, ходит на костылях, приглашал меня в гости. Показал профессору свою руку.
– Дорогой мой, у вас все отлично, прекрасный результат, подвижность в локте близка к девяноста процентам, а плечо тоже хорошо идет на поправку, – сказал уважаемый профессор, покрутив так и сяк мою руку, проверив силу кисти, – а я-то обещал вам рассказать о массаже и гимнастике… Видимо, вы сами нашли хорошего специалиста, наверно, заграничного?
– Да, почти заграничного, массажиста из Сандуновских бань в Москве, такого вот старичка-лесовичка. Уж как он мне руку, распаренную и промассированную, мял и секретными травами на ночь мазал, так я без слез первые пару сеансов не мог выдержать!
Профессор покрутил головой, заметил, что он никогда не доверял всяким знахарям, но тут эффект, как говорится, налицо, обычно такого добиваются за два-три месяца обычной разработки сустава у хорошего врача.
Потом пошел в другую Академию – Михайловскую. Даже если Панпушко меня не примет – передам ему письмо, чтобы берегся в ноябре – декабре. И тут у дежурного меня «как пыльным мешком по голове огрели».
– Так вы не знаете, господин надворный советник, – удивился дежурный, когда я попросил пропустить меня к капитану Панпушко, – погиб Семен Васильевич, трагически погиб месяц назад.