Кому еще могла прийти в голову идея этой романтической прогулки с чужой женой, как не герою Руставели! Я отворачиваюсь к забору, не без тревога обнаруживая, что чувства, меня обуревающие, совсем не те, каковые пристало испытывать автопутешественнику к своей случайной попутчице. Они совсем иного толка.

Ольга приближается, кладет мне руку на плечо.

— Олег, милый, прости! Я заставила тебя волноваться…

Оборачиваюсь и интересуюсь как можно безразличнее:

— С чего ты взяла?

С этого момента наш разговор мог бы пойти по одному, интересующему меня направлению, но его прерывает Тариэл. Способность этого человека появляться некстати поразительна. По-видимому, всадник из него неважный, ибо передвигаться он предпочитает за рулем открытого «уазика». Сказал бы я ему, да жаль, он не понимает по-русски.

— Спасибо, Тариэл! — кричит девушка.

Тариэл что-то бормочет по-грузински. Потом отъезжает. Лошадь послушно следует за ним.

Говорю, что намерен продолжать путь. Ольга покорно соглашается. Мы уже собрались и сидим в машине, когда перед нами вырастает всклокоченный тамада. Широко разведя руки, он преграждает нам путь и обиженно возопляет:

— Куда?!

Приходится выйти и объясниться.

— Автандил, нам пора ехать, — говорю я.

— Нет, нет и еще раз нет! — решительно заявляет Гоголадзе. — У нас так не полагается! Что за гости, слушай? Приехали последними — уезжают первыми. Передо мной не стыдно? Хорошо. А перед молодыми? Что я им скажу?

— Мы хотели проститься, но они спят, — объясняет Ольга.

— И пусть спят. Пусть! — восклицает тамада. — Такой ночи, как эта, в их жизни больше не будет. А когда проснутся, мы сядем за стол и выпьем за моего друга Олега Никитина, выдающегося автомобилиста, знаменитого путешественника, главу замечательной семьи, мужа красавицы жены и просто очень хорошего человека!

Достигнув пределов своего красноречия, Гоголадзе умолкает. В самом деле, что тут можно добавить?

Смущенный развернутой передо мной картиной, молчу и я. Молчу недолго, чтобы меня не заподозрили в самолюбовании.

— И все-таки нам пора ехать, — говорю я.

— Ну что ж. — Тамада расстраивается до последней возможности, по потом лицо его озаряет улыбка: — Если очень надо… «Мудрецу (помнишь, да?) торопиться не пристало. Поступать он так обязан, чтоб душа не горевала!..» Поезжай. В мире много разных дорог. Но самая широкая и самая прямая — всего одна. Хороший человек всегда идет по этой дороге, а значит, обязательно встретит другого человека. Я думаю, еще увидимся. Прощай!

— Ну, почему «прощай», Автандил? — восклицает Ольга. — До свидания!