— Ты не волнуйся, мы со всем разберёмся.

— Это очень, очень долго, — Светлана едва не начала плакать.

— Света, дорогая, по-другому нельзя, понимаешь, никак нельзя, — Сергей Владимирович взял Свету за руку, как раз за ту руку, что была поражена чернотой. Но девочке от этого легче почти не стало.

Она вышла из кабинета, стараясь делать вид, что с нею всё в порядке. Пахомов ждал её, он был весел и зол одновременно,

— Тут бабки, пипец, — собаки злые, хотел заглянуть в кабинет, в тот, в котором ты была, так чуть не порвали, ругаются.

— Слушай, Влад, — девочке было не до бабок. — Мне нужно съездить к одному врачу. Если ты в школу пойдёшь, то я сама.

— Да нафиг мне эта школа, я с тобой. Только пожрать нужно, а то я, кроме чая с пирожком, ещё ничего не ел.

Света была так этому рада, рада тому, что он согласен ехать с нею. Она не хотела сейчас оставаться одна.

— Съездим в диспансер, а потом съедим по шаверме, ок?

— Ок, а куда едем?

— Московский девяносто пять, — она развернула бумажку, которую ей написал хирург. — Кабинет двести три.

— Это…, - Пахомов на секунду задумался и вспомнил: — Это районный наш кожвен!

— Да, — сказала Светлана. — Там какой-то крутой дерматолог, он мне должен заключение написать.

— Заключение? Свет, а что с тобой? Зачем тебе к врачу-то?

Ну, вот и задан был тот вопрос, который она, честно говоря, боялась от него услышать.

Всё то время, что они проводили вместе, она либо была в перчатках, либо всё время поджимала пальцы, чтобы чернота на них не бросалась в глаза. Даже когда ела гамбургер, сидя напротив него. Но это можно было сделать, пока на подушечках были только небольшие пятнышки, а теперь, когда фаланги почернели почти полностью, когда ногти стали черны, спрятать это было уже очень сложно. Ну, и она решилась, очень боялась, что подобное уродство оттолкнёт Влада, но надеялась, что этого не произойдёт. Когда они вышли из поликлиники на улицу, Света протянула ему левую ладонь и раскрыла её.