— А если вдруг выяснится, что это не твои чувства, а тоже внушённые? — мрачно вздохнул он.

— Ну и дурак, если тебя это беспокоит, — фыркнула я. — Какая разница, в чём причина. Главное, что сейчас есть! Я бы ещё, может, повозмущалась, если бы ты был маленьким, страшненьким и корявеньким, а так… Не мужчина — мечта! Сильный, красивый, заботливый, ласковый и весь мой. Что я, совсем дура, от такого по доброй воле отказываться? Эй, ты чего? — всполошилась я, когда Инг вдруг как-то странно затрясся. Правда, через мгновение сообразила, что он просто смеётся.

— Ничего, — мужчина качнул головой, обхватил ладонью моё лицо, пристально и внимательно разглядывая сияющими от смеха глазами. Я залюбовалась, на несколько мгновений отрешившись от происходящего. Какой он всё-таки красивый, когда улыбается! — Люблю тебя, больше жизни. Ты для меня уже давно превыше Чести, превыше всего, мой смысл и моя… — тихо, почти шёпотом проговорил он. Я аккуратно накрыла кончиками пальцев его губы, заставляя замолчать. Я всегда довольно скептически относилась к подобным словам, а сейчас чувствовала себя очень странно и неловко оттого, что он всё это говорит совершенно всерьёз, а мне очень хочется ляпнуть в ответ какую-нибудь насмешливую гадость, чтобы разбавить торжественность момента.

— Я тоже тебя люблю, арай, — проговорила я и, убрав руку, поцеловала его. Чтобы ещё что-нибудь пафосно-возвышенное не выдал.

Целовались мы долго и обстоятельно. По-моему, то, с каким удовольствием он меня каждый раз целует, и как старается лишний раз далеко от себя не отпускать, самое лучшее признание, гораздо более важное, чем слова.

— Правда, любишь? — поинтересовался Инг, слегка отстраняясь. Я в этот момент заподозрила что-то неладное; уж очень лукаво блестели в этот момент его глаза, и уж очень хитрая улыбка кривила губы. Но отрицать очевидное было глупо, и я слегка кивнула в ответ, ожидая подвоха. — Это хорошо, — шепнул он, аккуратно сжимая мои пальцы. Это действие вызвало какие-то непривычные ощущения, и я перевела взгляд на собственную руку… чтобы обнаружить на безымянном пальце простенькое серебряное колечко.

— Слышишь, ты, фокусник, — скептически хмыкнула я. Когда только нацепить успел, что я не заметила?! — Вообще-то обычно интересуются мнением жертвы перед тем, как её окольцовывать. Я вообще-то пока замуж не собираюсь!

— Вот именно поэтому я и не стал спрашивать, — фыркнул он.

— Наглая хитрая морда, — вздохнула я. Ну вот что, спрашивается, с ним после этого делать? Не срывать же кольцо с воплями и скандалом! — Сам придумал, или подсказал кто?

— Откуда такие сомнения в моих способностях, арая? — с мягким укором проговорил он. — Я вообще легко обучаюсь всему новому, у меня это даже в характеристике написано.

— Колечко тоже сам выбирал? — я снова вздохнула.

— Разумеется, — с улыбкой подтвердил он.

Нет, ну, вот же шельма! Я тут стою, слова подбираю, боюсь его какой-нибудь шуточкой обидеть, а это всё — отвлекающий манёвр, значит, был?

И ведь колечко — не придерёшься! Аккуратное такое, тоненькое, серебряное с какой-то красивой узорчатой вязью. Откуда только узнал, что я золото с камнями и вообще украшения совершенно не уважаю?

— Общение со мной и моим семейством действует на тебя крайне тлетворно, — печально вздохнула я. Вот кого я пытаюсь обмануть, если губы сами собой в улыбке расползаются? — Ладно, пойдём купаться, мои сто килограммов концентрированного счастья.

— Мне кажется, для купания довольно прохладно. Или у вас это нормально? — уточнил он, обнимая меня и прижимая к собственному боку. Идти так было неудобно, но выдираться я не спешила. Нет, ему, конечно, за такие фокусы стоило хорошенько настучать по голове, но у меня просто рука не поднималась. Он так сиял и выглядел таким счастливым, что я себя ощущала самым желанным подарком в красивой упаковке и с бантиком. Как тут устоять! Да и, честно говоря, самой не очень-то хотелось сопротивляться или протестовать против произвола. Собственно, против факта замужества я ничего не имела (можно подумать, он что-то в нашей жизни изменит). Меня другое напрягало…

— Там река от климатической установки течёт, вода тёплая. А ты пока думай, как будешь отмазываться от моего семейства.

— В каком смысле?

— В том смысле, что мама с детства мечтает упаковать меня в пышное подвенечное платье. А уж какой сварганят выкуп три моих брата-акробата, я даже представлять не хочу, — хмыкнула я. — Я же категорически против всех этих брачных ужасов, и согласна на всё и оптом, только если ты меня от них избавишь.

— Что значит — выкуп? — растерянно переспросил дориец. — И каких ужасов?