Варвара

Родители меня, наверное, в самом деле избаловали, как утверждает бабушка. Или всё-таки права мама, считающая, что это просто фамильное шило в жо… э-э… Фамильная непоседливость? Но я категорически не хочу ограничиваться тем, что есть в поле прямой видимости. Вот не хочу, и хоть ты тресни.

Вечно меня куда-то тянет; то забраться в климатическую установку, то попытаться удрать на грузовом корабле среди яблок, то затеять сплав по реке на собственноручно собранном из какого-то мусора плоту, да ещё подбить на это половину окрестных детей. То ввязаться в драку стенка на стенку между своими и ребятами с соседней фермы, а потом от большого ума похвастаться не только фингалом под глазом, но ещё и трофейным выбитым зубом.

С другой стороны, а какого ещё поведения можно ожидать от девочки, которую воспитывали три старших брата? Это сейчас Володька вымахал под два метра, накачал шею с моё бедро, дослужился до капитанских погон и стал весь такой вальяжно-спокойный. А то я не знаю, как он соседям все яблоки в синий цвет перекрасил на трёх деревьях, и те с перепугу ботаников из Москвы вызвали!

Как при виде моего героического заслуженного отца, у которого награды на кителе не помещаются даже при ширине его плеч, и троих пошедших по его стопам красавцев-братьев я могу всерьёз рассматривать Валерку как кавалера и — о, ужас! — возможного мужа?

Нет, Валера очень хороший. Он добрый, милый, очень умный даже при всей своей наивности, мне действительно интересно с ним разговаривать, особенно когда он не вспоминает про свои любимые вирусы. Но как всерьёз можно рассматривать в качестве жениха мальчишку, которого я в семь лет (при том, что Валерка старше меня на четыре года!) спасла от соседского пса и защищала от наших самых отпетых хулиганов с фермы «Мокрое небо»? Я же его так и воспринимаю — как младшего брата, которого надо защищать и оберегать, которого можно обнять и погладить по голове, даже поцеловать в щёчку.

А хочется-то любви! Чёрт побери, мне ещё двадцати нет, какое может быть «замуж», да ещё за Валерку?!

Он, видите ли, перспективный. Будущее светило отечественной вирусологии, любит меня без памяти, стихи читает…

А что Валерка на мне тренируется, это она почему-то в расчёт не берёт. А я его в четырнадцать лет целоваться учила! Какое после этого может быть «замуж», о чём вообще речь?!

Я ещё раз окинула пристальным взглядом Валеру. Он с торжественным видом стоял на одном колене возле скамейки, на которой сидела я, и… нет, к счастью, замуж не звал. Это мне бабушка в сегодняшний визит всю голову проклевала, хоть и нехорошо так о ней говорить. А Валерка просто вдохновенно вещал что-то возвышенно-печальное про глаза и губы.

Валерий действительно очень милый… мальчик. Он похож на новорожденного оленёнка: такие же большие влажные тёмные глаза, такие же непропорционально длинные конечности, в которых он имеет обыкновение путаться в минуты волнения. Добавить к этому костлявые плечи, совершенно ангельское одухотворённое лицо, обрамлённое каштановыми кудрями, — это и будет Валера Зимин, мой друг детства и человек, которого бабушка активно сватает мне в женихи.

Самое смешное, за пределами темы любимых микроскопических гадов он и по характеру полностью соответствует своей внешности. А вот когда дело доходит до работы… Говорят, в институте, где он работает и учится в аспирантуре, с ним даже профессора боятся спорить и не брезгуют консультироваться по каким-нибудь заковыристым вопросам. Там о нём говорят, как о человеке с железным характером, способном послать ректора по матушке.

Валерка. Послать. Звучит фантастически!

— Ну, как, Варь? — вывел меня из задумчивости мягкий тихий голос друга, дрожащий от волнения.

Я, конечно, не стала обижать его словами о том, что половину прослушала и пропустила мимо ушей. Поэтому на основе той части повествования, которую ещё была способна воспринять, даже высказала какой-то правдоподобный отзыв. Не с восторженными похвалами, а нормальный такой, серьёзный. Одобрив несколько удачных рифм, поругав за избыток сахарного сиропа; Валера довольно критично подходит к собственному творчеству, поэтому никогда не верит тем, кто фонтанирует в ответ восторженными бессодержательными эпитетами. И обижается. На посторонних — нет, а на меня точно обидится, и будет прав.

— Да, я тоже уже потом понял, что слишком увлёкся, — вздохнул он, присаживаясь на скамейку рядом со мной. — Рассказывай, дома-то как?

— Да всё по-старому. Володьку чем-то наградили, но за что — я не знаю, мне по должности не положено. Но отец опять ворчал, что с этим наградным листом в туалет надо сходить, а не гордиться им; хотя сам, конечно, гордится, — хмыкнула я. — Что ещё? Завязей в этом году много, родители думают, не то уничтожить излишки, не то яблони подкормить посильнее.

— Ты им сказала? — участливо уточнил он. По тому, как я в ответ скривилась, сам всё прекрасно понял и укоризненно припечатал: — Варвар, ты — бестолочь!