В штаб фронта я вылетел на У-2 с пилотом-связником. Он знает дорогу. Когда собирался в дорогу, лётный состав собрался на КП и склонился над картой — на вечер намечается визит к одному их полевых аэродромов, раньше бывшему нашим, а теперь используемому немцами. Что-то там унюхала разведка. Вообще-то в качестве штурмовиков наши птички выглядят неубедительно…

— Прибыл, говоришь. Ну-ну. А ну, смирно! — генерал Мичугин посмотрел на меня недовольно. Подошел и сказал уже совсем спокойным, почти домашним голосом:

— Извини, не выходит пока как положено, в торжественной обстановке перед строем и с выносом знамени, но за мужество и настойчивость в достижении победы над врагом капитан Субботин награждается орденом Боевого Красного Знамени, — взял со стола две коробочки и добавил, — и за переправу. То есть дважды.

А теперь приказываю тебе немедленно убыть к месту постоянной службы. Звонили мне — аннулирована твоя командировка.

— Слушаюсь, — а что я ещё могу ответить? Разве что спросить:

— А практикантов с собой забрать?

— Каких практикантов!? Ты видел, что они вытворяют? Это же настоящие хищники! Только приехали и сходу мессера завалили и двух лапотников. В полку остаются вместе с машинами. И ты там давай, поторапливайся — у меня большие потери как в технике, так и в лётном составе, так что подгоняй скорее и истребители и истребителей.

— В командировки меня вызывайте, — снагличал я.

— Что, понравилось ордена получать? — съехидничал генерал.

— Они мне придали бы весу в тылу — многое решилось бы легче. Впрочем, теперь это утратило актуальность. Как-то справился. Разрешите идти?

— Погоди-ка, — остановил меня Мичугин. — Ты ведь знаешь кое-что о будущем. А тут нужно покумекать, какие самолёты у американцев заказать — вроде как к этому дело идёт.

— Аэрокобры просите. И в полк Иванова их в первую очередь. Но главное — рации от них, и побольше.

— Не учи меня, капитан, — вдруг вспылил генерал. — Машина уже ждёт. Борт до Воронежа взлетит, как только тебя доставят. И не медли — приказ с самого верха. Кругом марш!

Не успел я и шага сделать, как меня снова остановили:

— Чем это твои москиты так юнкерсы вспарывали? Мне доложили, что слышали пулемётную стрельбу, но впечатление от попаданий было, словно из пушки приложили.

— ШКАСами резали немцев. Дело в начинке пули — они теперь, считай, бризантные, — я достал из нагрудного кармана патрон и отдал Мичугину. — Пусть авиационные оружейники такие заказывают — их всего один завод делает, а какой — мне не сказали.

— Где тут наш советчик-антисоветчик? — в кабинет вошёл генерал Захаров. — Давно у меня руки чешутся надавать ему по шее.

— Помилосердствуйте! Чем заслужил?

— С твоей лёгкой руки у меня теперь на одну головную боль больше. Считай, на два фронта приходится воевать. На Дунае наступать, а здесь — оттягивать силы к морю, опасаясь окружения.

— Так наступать всё-таки получается? — мне стало не на шутку интересно.