Анна усмехнулась на этой фразе. Она-то точно не относилась к живым. Но о чем говорил жнец? Кто — они?

“Вглядись в воды. Видишь отблески? Часть из них — безобидные отсветы города. Но другая живет и рождена в воде, у самого дна, и никогда не знала света солнца”.

— Не понимаю, — сказала Анна. — Как свет может не знать света?

“Такая у них природа. Дети реки ни знают ни радости, ни надежды, ни красоты. Многие сравнивают блуждающие огоньки с душами утопленников, но это ложь. Я лично забираю каждого, кто находит свой конец в этой реке”.

Жнец покачал головой. Анна посмотрела на воду. В ней и правда светились странные точки, будто светлячки на рыбалке. Они то дергались вверх-вниз, то замирали на поверхности. Огоньки не получалось толком разглядеть из-за неспокойного плеска реки. Их круглые тельца мелькали в воде, похожие на брюшки рыбок.

— Блуждающие огни заводят людей не туда, — поделилась знаниями Анна.

“Нет”.

Жнец тонко улыбнулся, будто Анна рассказала дурную шутку. Смеяться над такой было бы неуместно, но поощрить собеседника хотелось.

Анна чуть не хлопнула себя по лбу от досады. У нее в голове — сонм знаний потустороннего мира и не только, а она стоит тут и размышляет. Анна зажмурилась, умоляя таинственные силы как можно скорее подсказать ей решение.

“Дитя, тебе его не спасти. Просто наблюдай”.

Совет жнеца был венцом равнодушия. Такой и должна являться к человеку Смерть, но Анна-то была человеком. Обычной девушкой. Правда, чуть-чуть призрачной и с ужасным даром занудного всезнания.

Анна наконец смогла сосредоточиться. В голове всплыл образ: по дну перекатывается хтоническая сущность. Она древняя и уже давно должна была рассыпаться в прах, но не сдается. Течение отрывает от нее клочки, которые тут же вплетает в водоросли, подносит к косякам рыб. Эти кусочки оседают вниз, напитываясь жизнью. Им грустно и темно, а вокруг лишь тонны водной мути. Они злятся. Рыбы глупые и скучные, а водоросли вообще ничего не могут. Они загораются от злости. Им нужно есть. Огоньки видят, что тьма расширяется, и следуют за ней. Они чувствуют, что за пределами их мира есть что-то еще. Кто-то, кто подарит им пищу. Отчаяние.

Анна видит парня. Не человек. В его сердце вспыхивает что-то, очень сильное, чего она еще никогда не чувствовала. Парень вскакивает, забывая о совещании, о подчиненных, что докладывают ему о положении дел в клане. Он принюхивается. В воздухе разливается тревога. С его сердцем что-то не так. Она в опасности. Он несется к выходу, уже зная, что не успеет, не сможет найти ее в огромном городе. Ее сердце, как и его, перестает биться. Смерть пришла, он это чувствует, но заберет не его. Хочется выть. Он заходит в свой кабинет, хмурится, закатывает рукав — по руке вьется рисунок. Морошка, листья клена, тонкие ветви березы. Рисунок тускнеет. Все умолкают, не зная, как посочувствовать. Он даже не успел ее увидеть, прежде чем потерять. Отчаяние.

Огоньки чувствуют в нем своего. Его заберут. Он будет с ними. Секунду, час — без разницы. Он накормит их. Поймет. Он знает.

Анна судорожно вдохнула холодный воздух. Ее голова горит изнутри, мысли не помещаются, рябят картинками на подкорке. Он уже перепрыгнул через перила и замер на самом краю бетонной плиты. Секунда превращается в вечность. Он оборачивается, будто может ее заметить. Анна и правда здесь, совсем рядом. Он видит лишь пустоту ночи. С грустной улыбкой парень прыгает в воду, до которой ему остается едва ли метр.

“Ты его не спасешь”.

Злость раздирает ее горло. Крики бесполезны, но Анна надрывается, беспомощно орет в пустоту. Ее не слышит никто, кроме энергетических сущностей, тех, кто одной ногой уже ступил в мир духов. Анна не может даже прикоснуться к нему.

Время будто замирает.

“Знаешь, а ведь вас обоих нет в списке”.

Жнец заглядывает в блокнот, шелестит исписанными мелким убористым почерком страницами. Он задумчив.