«Как бы не попасться какому-нибудь ревнителю порядка, – запоздало подумал Сёмка. – Юбка-то у Светки гимназическая. Но, кажется, Галина упоминала, что запрет действует только в вечерние часы, когда Этажерка наполняется фланирующими парочками, офицерами и дамами местного „полусвета“. Кстати, надо заодно выяснить, что это значит – „полусвет“. Видимо, что-то не очень лестное, если судить по тому, какую гримаску скорчила Галина…»
Порт-Артур оказался совсем маленьким городом – особенно по меркам их родного двадцать первого века. Он притулился между громадой Ляотешаня и полукольцом высоких лесистых сопок. Почти пополам Артур разрезал Внутренний рейд. С одной стороны раскинулся Старый город – беспорядочное месиво китайских лачуг – фанз – и европейских домов. За рейдом, укутанным дымами эскадры, лежал Новый город – чисто европейский, сширокими, правильно расчерченными улицами. Главным украшением Артура служил дворец наместника Алексеева – вполне петербургское здание с вычурным фасадом и богатой кованой оградой.
Китаец-рикша миновал набережную, и коляска поравнялась с большим военным кораблём, стоявшим у пирса. С кораблём явно было что-то не так – он осел в воду носом, да так сильно, что корма заметно задралась. Даже отсюда было видно, что к борту прилажено некое деревянное сооружение, почти полностью погружённое в воду.
Подробностей Сёмка не разглядел; увидел лишь, как на досках, у борта, вяло копошатся трое рабочих-китайцев, а над ними, на палубе, прохлаждается матрос. Стоит, лениво опершись на поручень, время от времени сплёвывая за борт. На ленточке его бескозырки Сёмка сумел разобрать надпись: «Рѣтвизанъ»; то же самое он увидал секундой позже на высоко задранной корме – огромными золотыми буквами, полукругом, поверх рельефного двуглавого орла с изрядно ободранной позолотой. Офицеров поблизости не наблюдалось.
«Тот самый броненосец, что был подорван при первом нападении японцев! – вспомнил Сёмка. – А деревянная конструкция у борта – это, наверное, кессон, приспособление, чтобы заделывать подводные пробоины, не загоняя корабль в сухой док. На плаву, так сказать… А что, остроумно придумано: прилаживают снаружи к борту деревянную коробку, открытую сверху, откачивают воду – и можно чинить!»
Сёмка потянул из рюкзака планшет – запечатлеть для истории этот, без сомнения, любопытный кадр. Нет, ну точно – замени китайцев на таджиков, броненосец на недостроенный торговый центр – и готово, знакомый московский пейзаж. Работают точно так же, ни шатко ни валко. Да и качество, можно не сомневаться, точно такое же. Халтура, однодневка. Война ведь – по идее, все должны суетиться, бегать как ошпаренные, пахать в три смены – всё же боевой корабль! А эти ползают, как сонные мухи, – вредительство да и только! Интересно, они хоть вспоминают, что на дворе – война?
Рикша встал – так резко, что Сёмка чуть не вылетел из коляски головой вперёд. Но гневная тирада застряла у мальчика на языке: причина задержки оказалась более чем веской. Разглядывая броненосец, он не заметил кортежа, перекрывшего набережную. Несколько колясок, казаки в лохматых чёрных папахах, целый выводок верховых офицеров. На мостовую один за другим сходили люди в белоснежной морской форме. Суетились вестовые; узкая полоса набережной мгновенно заполнилась. Возле пирса обнаружился вдруг изящный катерок с лакированной, сверкающей надраенной медью рубкой. Ребята вылезли из коляски и, расплатившись с китайцем, – до Этажерки осталось несколько десятков шагов – присоединились к толпе зевак.
– Адмирал Макаров, Степан Осипович, – объяснял соседу пожилой солидный господин в казённой фуражке с имперским двуглавым орлом, сжимающим в когтистых лапах изогнутые рожки. – Из самого Петербурга, личным распоряжением Государя к нам на эскадру назначен. Говорят, науки превзошёл, на Северный полюс плавал и ледокол какой-то новомодный изобрёл. А сейчас инспектирует ремонт «Ретвизана». Пора бы уж, сколько можно в гавани отстаиваться – перед Европой стыдно, право слово!
Сёмка припомнил уныло копошащихся китайцев-мастеровых и сплёвывающего за борт матроса. Кому-то сегодня точно достанется от высокого начальства! И правильно, и нечего…
– На, держи! Как подойду к адмиралу – снимай!
Сунув спутнице планшет, мальчик зашарил в клапане рюкзака.
У Светки самым натуральным образом отвисла челюсть, глаза сделались круглыми – такого она не ожидала.
– Это тебе что, знаменитость на кинофестивале, или Тимоти? – возмущённо прошипела она. – Тут война, а не тусовка со звёздами!
Один из их одноклассников месяц назад хвастался на всю школу, как взял на Московском кинофестивале автограф у знаменитого рэпера.
– Ну и что? – резонно возразил Сёмка. – Я же не собираюсь военные секреты выспрашивать! Попрошу адмирала расписаться на листочке и всё! А ты давай снимай, потом будет что показывать! Это вам не виды города, такое на компе не сляпаешь!
И в самом деле – видеозапись, на которой он, Сёмка, берёт интервью у знаменитого адмирала, памятник которому уже больше ста лет стоит в Кронштадте, – да ещё на фоне настоящего броненосца! Да этот ролик взорвёт UTube!
А вот и блокнот… Сёмка выдохнул и, бесцеремонно расталкивая зевак, полез вперёд.
– Команда броненосца работает сверх человеческих сил, ваше превосходительство! – распинался невысокий, с высоченным лбом, залысинами и аккуратной бородкой офицер. – Покоя невидимни днём ниночью. При прожекторах работают, при ручных лампах. Три раза волна разбивала кессоны и все работы приходилось начинать с пустого места. Каждую ночь по рейду шастают японские миноносцы – в иную ночь приходилось отбивать до десяти минных атак!
«Ваше превосходительство? Запомним…»
– Поведение команды броненосца, и в особенности господ офицеров, выше всяких ожиданий, – продолжал меж тем «докладчик». – Если будет на то ваше разрешение, то я, как командир, войду в штаб с представлением о наградах офицерам и нижним чинам команды.