Он оценивал расстояния, ветер, течение, и в его голове все время звучало предупреждение да Сильвы: траулер и его сеть могут принять сто пятьдесят тонн этих проворных серебряных сардин, а если повезет и хватит умения, то 200 тонн.

Но перед ним были миллионы тонн рыбы. Неразумный, нерасчетливый бросок заполнит невод десятью или двадцатью тысячами тонн, и эта тяжесть разорвет сеть в клочья, может вообще сорвать ее, разорвать трос с поплавками, срезать кнехты с палубы и утащить все это на глубину. Или хуже того: если трос и швартовочные кнехты выдержат, траулер под тяжестью сети может перевернуться. Лотар рисковал потерять не только ценную сеть, но и суда, и жизни экипажа, и сына.

Он невольно оглянулся, и Манфред улыбнулся ему из окна рубки. На его лице читалось возбуждение. Сверкая темно-янтарными глазами, блестя белыми зубами, он был очень похож на свою мать, и Лотар, возвращаясь к работе, почувствовал душевную боль.

Эти несколько мгновений, на которые он отвлекся от рыбы, едва не погубили Лотара. Траулер несся прямо на косяк; еще несколько мгновений, и он врезался бы в него, заставив уйти глубоко под воду: вся стая, действуя, как загадочный единый организм, снова исчезла бы в глубинах океана. Лотар резко приказал поворачивать, и мальчик отреагировал мгновенно. Траулер повернул, они поплыли рядом с косяком, держась в пятидесяти футах от него и выжидая.

Еще раз быстро обернувшись, Лотар убедился, что остальные капитаны тоже держатся осторожно, устрашенные гигантской массой сардины, которую обходили. Сварт Хендрик посмотрел в его сторону – огромный черный буйвол, а не человек; его лысая голова сверкала на солнце, как пушечное ядро. Боевой товарищ, участник десятков отчаянных дел, он так же легко, как Лотар, перешел с суши на море и стал таким же искусным рыбаком, каким был охотником на слонов и людей. Лотар взмахнул рукой, призывая к осторожности, и Хендрик неслышно рассмеялся и махнул рукой, подтверждая, что понял.

Изящно, как танцоры, четыре корабля кружили и исполняли па вокруг огромного косяка, а тем временем последние клочья тумана рассеялись, унесенные легким ветром. Солнце очистило горизонт, и далекие дюны на берегу блестели, как только что выплавленная медь, создавая эффектный фон для развертывающейся охоты.

Рыба по-прежнему держалась плотным островом, и Лотар начал приходить в отчаяние. Косяк провел у поверхности уже больше часа, дольше обычного. В любое мгновение он может уйти вниз и исчезнуть, а сеть еще не забросили ни с одного из траулеров. Уж слишком много сардины; рыбаки – как нищие перед невероятным сокровищем. Лотар почувствовал, как его охватывает безрассудство. Он и так ждал слишком долго.

«Бросаем, и будь все проклято!» – подумал он и дал Манфреду сигнал сближаться; они повернули к солнцу, и Лотар прищурился, чтобы уберечься от блеска.

Но прежде чем он решился на глупость, да Сильва резко свистнул; обернувшись, Лотар увидел, что португалец стоит на банке шлюпки и отчаянно машет руками. За ним край косяка начал выпячиваться. Сплошное округлое пятно меняло форму. У него начало отрастать щупальце, волдырь… нет, скорее это напоминало череп на тонкой шее: часть рыбы отделилась от главной массы. Этого они и ждали.

– Манфред! – крикнул Лотар и замахал правой рукой. Мальчик повернул руль. Корабль развернулся и нацелился на «перешеек» в косяке, как топор палача.

– Медленней! – махнул Лотар. Корабль приостановился и осторожно коснулся узкой «шеи». Вода была такая чистая, что Лотар видел отдельных рыб, окруженных радугами отраженного солнечного света, а ниже темно-зеленую массу остального косяка, плотную, как айсберг.

Лотар и Манфред осторожно, чтобы не встревожить косяк и не заставить его уйти на глубину, вводили нос корабля в живую массу; винт едва поворачивался. Нос корабля рассек узкую шею, небольшая часть – «бугор» – отделилась. Как овчарка, загоняющая стадо, Лотар разделил косяк, сдавая назад, поворачивая судно и снова двигаясь вперед: Манфред точно понимал его сигналы.

– По-прежнему слишком много! – пробормотал про себя Лотар. Они отделили от косяка небольшую часть, но, по оценке Лотара, в этой части еще оставалось не меньше тысячи тонн или даже больше, потому что толщу косяка он оценить не мог.

Это был риск, большой риск. Краем глаза Лотар видел, как да Сильва знаками призывает к осторожности; потом он присвистнул – тоненько от возбуждения. Старик испугался такого количества рыбы, и Лотар улыбнулся; его желтые глаза сузились и блеснули, как шлифованный топаз; он дал Манфреду знак увеличить скорость и намеренно повернулся спиной к старику.

На скорости в пять узлов он остановил Манфреда, и корабль стал описывать круги, плотно прижимаясь к отделившейся части косяка, заставляя рыбу сбиться еще теснее. Когда рыбу обошли два раза и очутились с подветренной от нее стороны, Лотар повернулся к корме и поднес ладони ко рту.

– Бросай! – крикнул он. – Бросай сеть!

Черный матрос-гереро, стоявший на корме, ударил по скользящему узлу, удерживавшему фалинь шлюпки, и бросил конец за борт. Маленькая деревянная шлюпка, в которой все еще протестующе кричал что-то вцепившийся в планширь да Сильва, сразу ушла назад, покачиваясь на кильватерной волне, и потянула за борт тяжелую коричневую сеть.

Траулер шел вдоль косяка, и грубая коричневая сеть с шелестом и шорохом переползала через деревянный поручень; как питон, разворачивался и уходил в воду трос с поплавками – пуповина, соединявшая траулер с шлюпкой. Поворачиваясь по ветру, цепочка поплавков, расположенных на тросе через равные промежутки, окружила плотную массу рыбы, а шлюпка, в которой да Сильва в отчаянии сел на банку, оказалась прямо впереди по курсу.

Манфред удерживал руль, сопротивляясь тяговой силе большой сети; мелкими поправками в курс он подвел траулер к шлюпке и, когда они соприкоснулись бортами, отключил подачу топлива. Теперь сеть окружала стаю. Да Сильва взобрался на борт траулера, положив на плечо конец тяжелого, в три дюйма толщиной манильского троса.

– Ты потеряешь сеть! – крикнул он Лотару. – Только безумец окружает стаю сетью, она уйдет с твоей сетью. Святой Антоний и благословенный святой Марк мои свидетели!